Газа: бремя травмы на фоне геноцида

В сентябре 2023 года я посетила ежегодное собрание израильского Комитета против сноса домов в Лондоне, восстановив контакт с одним из создателей этой организации, Джеффом Халпером, когда несколько недель назад я посетила Иерусалим.

Одним из спикеров был Йоад Ганадри-Хаким, клинический психолог из Палестинского центра консультирования в Бейт-Ханине.

По данным, опубликованным на их сайте, центр был «основан в Иерусалиме в 1983 году группой психологов, преподавателей и общественных деятелей, чтобы…работать со всеми членами палестинского общества, которые страдают от политического, социального, экономического и психологического давления и насилия, чтобы заложить основы психологической помощи в Палестине».

Хаким отметил, что, обсуждая психологическое состояние палестинцев, совершенно неуместно употреблять термин ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство).

ПТСР, которое не входило в классификации Американской психиатрической ассоциации (АРА) в качестве четкой нозологии вплоть до 1980 года, является западным концептом. Истоки классификации восходят к Первой мировой войне, когда был описан «снарядный шок», выражающийся в треморе, потере памяти и ночных кошмарах.

К палестинской травме неприменима приставка “пост-”. По словам Хакима, она является индивидуальной и коллективной, прямой и непрямой, длящейся на протяжении поколений.

Даже терапевтический вокабуляр, с помощью которого специалисты в области ментального здоровья пытаются диагностировать и лечить палестинцев, переживающим всевозможные ужасы, является западным продуктом. Палестинская правда при этом обесценивается, замалчивается и отрицается.

Изгнанные из дома

Моя подруга, которую зовут, к примеру, Хиба (имя изменено ради соблюдения конфиденциальности), приехала на конференцию вместе со мной.

Я познакомилась с Хибой в 1998 году в Рашидийе, палестинском лагере беженцев близ Тира в южном Ливане.

Я была волонтером в организации «Юнипал» в рамках британской образовательной программы обмена. Организация посылала студентов к палестинцам в Ливан, на Западный берег и в Сектор Газа, начиная с 1972 года.

Цель обмена – и прагматическая, и глубоко эмоциональная.

И в Ливане, и на оккупированных палестинских территориях мы как волонтеры сотрудничали с неправительственными организациями. Летом мы работали с палестинскими детьми, для которых образовательный процесс – и тогда, и сейчас – существенно подорван на самых разных уровнях.

У школ не хватает ресурсов, электричество постоянно отключают, а ученики зачастую не имеют доступа к школам из-за израильской блокады и военных нападений.

Но, помимо этого, наше присутствие служило демонстрацией солидарности – неуловимой, безмерной и живой: палестинцы демонстрировали нам, что о них нельзя забывать. Они напрямую рассказывали нам свои истории о том, как они подвергались систематическому угнетению.

В свою очередь, мы вернулись в Великобританию и стали защищать их права.

Хиба – старшая из пятерых, и на протяжении своей жизни она заботилась о них.

Родители Хибы в 1948 году были насильственно изгнаны из родной деревни Сухматы, расположенной на севере исторической Палестины.

Мне не нравится оборот «насильственно изгнаны». Юридическая терминология не отражает жестокой реальности того насилия, которому подвергаются палестинские семьи: это вооруженные нападения, расстрелы, изнасилования.

Родители Хибы поселились в палаточном лагере в Ливане наряду с тысячами других палестинцев, которым сказали, что когда-нибудь им разрешат вернуться на родину.

Но им так и не разрешили сделать это, несмотря на многочисленные резолюции ООН, проливающие свет на гарантированное международным законодательством право на возвращение палестинских беженцев и их потомков.

Застарелые раны

Палатки постепенно превратились во временные жилища, а затем в дома из шлакоблоков и цемента. В 1982 году во время бесславного вторжения Израиля в Ливан и, в частности, атаки на лагеря Сабра и Шатила в Бейруте Хиба, ее братья и сестры, и ее родители были вынуждены попытаться вновь бежать от опасности.

Но израильские солдаты открыли по ним огонь и застрелили родителей Хибы прямо у нее на глазах.

В 14 лет она вдруг стала взрослой.

Всякий раз, когда я встречала ее на протяжении всех этих лет, Хиба работала с местным персоналом международных НКО, курируя различные программы по всему Ливану. Каждый день она возвращалась домой, чтобы готовить и присматривать за двумя своими сиблингами, которые все еще жили с ней. У обоих была диагностирована шизофрения, спусковым ключиком для развития которой, по убеждению Хибы, стала перенесенная в детстве травма.

Два других сиблинга были разлучены с ними после убийства родителей и выросли в швейцарской деревне. Хиба считает, что ей повезло: ей удалось получить шенгенскую визу, чтобы ездить к ним раз в год.

Хиба, которая вышла замуж спустя несколько лет после нашей первой встречи, так и не смогла родить детей.

Мы сидели вдвоем на конференции в сентябре прошлого года, и Хиба плакала. Для нее речь психолога о травме палестинцев была точным описанием ее собственных ментальных расстройств.

Спустя семь дней, в октябре 2023-го, мир дошел до предельной точки, и Газа превратилась в подлинный ад. Мир облетели фото палестинских детей, которых грубо выдернули из их и без того хрупкого детства. Зловещие снимки с валяющимися на руинах детскими сумочка и с мальчиком, который младше моей 10-летней дочери и который пытается покормить младенца на руках, окружённый сиблингами. Это мальчик стал и матерью, и отцом для всех своих братьев и сестер.

Мое сердце заколотилось, грудь словно зажало в тиски. Мне стало трудно дышать.

Хиба отправила мне сообщение. Ее не залеченная до конца рана стала вновь кровоточить.

Я вспоминаю слова своего палестинско-иорданского преподавателя арабского языка, сказанные им, когда я оканчивала университет. Дважды побывав в Ливане, я готовилась к переселению в Рамаллу, расположенную на Западном берегу.

“Выбери другое место, Эми. Палестина не принесет тебе ничего, кроме сердечной боли”, — сказал он.

Спустя четверть века моя сердечная боль сильнее, чем когда-либо.

Вина выжившего

Вот уже 8 месяцев я слушаю свидетельства врачей, медсестер и акушерок, которые отвечают на звонки международных благотворительных организаций, которые помогают Газе.

Они отдают должное силе духа своих коллег, которые там работают. А те рассказывают о том, что они там видят: бесконечные ранения от шрапнели, тяжелораненых детей.

Они говорят о том, что вынуждены десятки раз использовать медицинское оборудование, предназначенное для однократного использования; выполнять ампутации без анестезии; выбирать между тем, чью жизнь спасать, а кого оставить на полу умирать.

Они описывают запах гноя, сочащегося из ран, смрад от непогребенных разлагающихся тел.

Когда их миссия подходит к концу, их мысли и сердца остаются в Газе, и они несут сквозь КПП «Рафах» бремя вины выжившего.

За их спиной остаются раненые, умирающие, скорбящие; население, на которое обрушилось цунами травмы, утопающее в глубоко укорененной в поколениях боли, продолжающейся вот уже 75 лет.

Халед Давас, хирург-консультант из Лондона, который работал волонтером в международных благотворительных организациях множество раз, сказал мне, что они счастливчики, поскольку они смогли въехать в Газу.

Он также говорит мне, что рассказы о происходящем в Великобритании являются своего рода целебной мазью.

Это тоже вид терапии, только для другой травмы.

Эми Абдельнур

Эми Абдельнур – британская писательница и преподавательница, которая жила и работала на Западном берегу и в палестинских лагерях беженцев в Ливане. Ее работа, вдохновлённая собственным жизненным опытом, вошла в шорт-лист приза Люси Кавендиш за лучшую прозу в 2023 году.

The Electronic Intifada