Взросление девочки в условиях геноцида
11.01.2025 в 14:38
Недавно я говорила с мамой о безжалостных бомбардировках, которые обрушиваются на нас в северной Газе, и о снедающем нас голоде, который медленно подступает к нам.
Со своей стороны, моя мама поделилась тяжкими подробностями их жизни в палатке, рассказав о страхе перед зимой и дождями, который мучает ее с того самого момента, как они стали беженцами, обитающими на побережье в Дейр аль-Балахе в центральной части Сектора Газа.
В середине нашего и без того депрессивного разговора мама рассказала мне кое-что, что породило во мне чувство ещё большей печали и беспомощности.
У моей сестры Лины недавно в первый раз начались месячные. В нормальной ситуации это важное событие. Но в нынешних условиях это вызвало волну беспокойства.
Голос моей мамы дрожал, когда она рассказывала о той боли, которую испытала Лина. Она хотела отвести ее в больницу, но знала, что там бесконечный поток раненых и тяжело больных людей, нуждающихся в экстренной помощи.
В разгар геноцида первая менструация у девочки ощущается как новая гора, на которую предстоит взобраться.
Лина, которая во многом еще ребенок, живёт в переполненной палатке вместе с пятью другими членами семьи. Там нет приватности.
«Ночью я слышу, как она плачет, стараясь, чтобы ее всхлипывания не слышали братья, спящие рядом. Как я могу помочь ей, когда мне нечего ей дать?» – сокрушается моя мама.
Непозволительная роскошь
Приватность, простая потребность, в Газе стала непозволительной роскошью. Каждое твое движение, каждое мгновение – на виду у всех.
Есть и проблема с прокладками, которые в Газе в дефиците. И даже если они есть, цены на них заоблачные.
Моя мама импровизировала, как могла, делая прокладки из старой одежды и понимая, что это нисколько не облегчит Лине ее дискомфорта.
Общий туалет стал ещё одним источником тревоги. Лина часами дожидалась своей очереди, и, дождавшись ее, делала все впопыхах, опасаясь, что кто-то постучит в дверь и прервет ее.
Каждую ночь холодный ветер просачивается сквозь швы палатки, напоминая, что худшее ещё впереди.
По утрам мама ходит на пляж и набирает морскую воду, чтобы постирать одежду Лины. Соль изнашивает ткань, но это все, что у нее есть. Она пыталась делать прокладки из рваной ткани, но это было временное решение для куда более фундаментальной потребности.
Во время коротких пауз в разговоре я представляла себе Лину. Она уже совсем не та беззаботная девчушка, которая бегала по берегу и собирала ракушки. Она стала девочкой, столкнувшейся с реальностью, которая слишком велика для нее, и которая быстро преподала ей урок, что значит быть женщиной во время войны и депривации.
Она вынуждена приспосабливаться к своему меняющемуся телу и своей боли в мире, в котором нет сострадания.
Однако в лице своей мамы Лина обрела некое успокоение и безопасность, даже посреди всей этой разрухи. Несмотря ни на что, наша мама не утратила способности проявлять любовь и давать защиту – даже в ситуации, когда ее руки связаны.
Это битва внутри другой битвы. Лина, как и многие другие девочки, ведёт ее молча на фоне грохота бомб, голода и страха.
Ее битва против боли и внутреннего смятения может казаться миру чем-то незначительным, но для нас она имеет грандиозный масштаб. Это сражение за собственное достоинство, за сохранение человеческого лица в мире, забывшем о милосердии.
Автор из Газы пожелал остаться анонимом