Травма Газы: послевоенное ПТСР
17.01.2025 в 23:15
В четверг вечером, когда дошла новость о возможном соглашении о режиме прекращения огня в Газе, я была готова разрыдаться.
За те 15 месяцев, что я переводила бесчисленные истории страдания простых палестинцев Газы в ходе геноцида, эти люди стали мне почти родными. Одно дело – статистика и бравурная патетика, другое – конкретные судьбы и трагедии. Это было подобием кошмарного реалити-шоу, участники которого всплывали, как тени, чтобы в итоге растворяться в кровавом мороке происходящего. Каждая история была яркой и острой, как бритва, каждая цепляла, запоминалась, поднимая внутри разноплановые чувства. Все эти мужчины, женщины, старики, животные, дети, семьи плотно входили в сознание и будоражили ум.
Теперь мелькнула слабенькая надежда, что этот сезон жуткого реалити-шоу наконец-то закончится. Слабенькая, потому что оккупанты вряд ли откажутся от экспансионистских планов насовсем. Перегруппируются, залижут раны, залатают дыры – и вперёд: кровожадный монстр жаждет трупов и территорий, как акула, вкусившая человеческого мяса. Сопротивление этому монстру – процесс долгий и кропотливый, он идёт уже десятилетия и ещё нескоро закончится. Это – пересменка, передышка. Которая, впрочем, продлится какое-то осязаемое время.
Во всяком случае, Газа показала, что, несмотря на хрупкость и уязвимость, она оказалась не очень-то акуле по зубам. По крайней мере, заявленных целей – разгрома ХАМАС – акула не достигла, хотя вдоволь поживились мясом и кровью. Более того, грубой силой заложников освободить не удалось – пришлось согласиться на переговоры.
Разговор о людях – не праздный. Люди для Сопротивления – это не щебень под ногами, а сила, ресурс потенциал. Сопротивление живо не только оружием, но и людьми.
И вот только сейчас, после прекращения огня, людей по-настоящему накроет.
Пока рвутся бомбы, пока жужжат дроны, пока летит шрапнель, пока обваливаются потолки, пока ветер переворачивает палатки, пока накрывают ледяные волны, мозг нацелен на одно: выжить в этом кошмаре. Ему не до тревоги, не до депрессии.
Кончилась война – и на ее руинах расцветёт его величество ПТСР. Оно будет скручивать и надламывать не хуже цахаловцев. Это расстройство поджидает множество жителей Газы, которые лишились родных, домов, денег, работы, на глазах у которых летели ошмётки человеческой плоти и собаки разгрызали разлагающиеся трупы. Более того, оно будет мучить их, даже когда все будет отстроено и починено.
Что такое ПТСР – посттравматическое стрессовое расстройство? В Международной классификации болезней десятого пересмотра (МКБ-10) оно кодируются как F43: «Реакция на тяжелый стресс и нарушения адаптации». Во время критического события и в течение двух суток после него человек испытывает травматический стресс; в период от 2 суток до 4 недель наблюдается острое стрессовое расстройство (F43.0); в срок от одного до шести месяцев возникает собственно ПТСР (F43.1).
Травматический стресс и острое стрессовое расстройство сопровождается плачем, страхом, агрессией, тревогой, истерикой, нервной дрожью, дереализацией и деперсонализацией, психомоторным возбуждением, вплоть до психотических проявлений – бреда и галлюцинаций. Бывает также, что человек просто впадает в апатию и ступор – или, наоборот, истерически хохочет. Из всех возможных реакций самой здоровой является плач.
В общем, целый калейдоскоп самых феерических психических спецэффектов – не менее страшных, чем свист израильских ракет.
В первую очередь, это флешбэки – ужасные интрузивные (вторгающиеся) воспоминания, которые настолько реалистичны, что порой достигают уровня галлюцинаторных. Человек не просто воскрешает события в своей памяти – он реально слышит грохот орудий, гул самолетов, скрежет танков; он ощущает запах пороха, пепла и гниющей плоти; он чувствует, как пол обрушивается под ногами, как сверху на него летят книги, полки, обломки потолка; до него доносятся отчаянные крики раненых и тревожные сирены скорых. На почве этих переживаний человек может впасть в психоз, то есть полностью оторваться от реальности.
Во-вторых, это диссоциация – травматичные воспоминания отщепляются, амнезируются, как будто это происходило не с этим человеком, не на самом деле, не в этой жизни. Однако страшные события живут в его подсознании – и они прорываются в форме кошмарных сновидений и/или навязчивых мыслей. Это сны и мысли либо о самом событии, либо, поскольку больной находится в диссоциации, они эквивалентны этим событиям по своей аффективной заряженности. Человек никак не может избавиться от этих мыслей – они приходят незваными, без стука. Все это жутко, мучительно, больно, изматывающе. И это длится годами.
В-третьих, человек начинает избегать триггерных мест, слов, наименований, напоминающих о событии. И чем больше он это делает, тем активнее его одолевают интрузивные мысли и сновидения. Впрочем, как в Газе можно будет избегать связанного с геноцидом, когда каждый камень, каждый остов разрушенного дома, каждая рытвина на разбомбленной дороге служит зримым свидетельством этой безжалостной войны на уничтожение? Вопрос риторический. Но даже если бы это было возможно технически, от себя человек с посттравматическим стрессом скрыться не может. И главное, на чем строится терапия данного состояния – это как раз отказ от избегания, намеренное перепроживание травмирующего события, раз за разом, пока тревога не ослабнет.
В-четвёртых, при ПТСР возникает «вина выжившего». Человек будет мучиться вопросом: почему я остался жив, а те 46 тысяч человек (или больше) – нет. Чем я лучше? Как мне теперь оправдать свое существование? Мог ли я спасти своего друга, который погиб? Почему я не уберег своего ребенка? А если бы я отправил его на юг вместе с дальними родственниками, может, его бы не убили? Что, если бы в той комнате тогда спрятался я, а не моя сестра? Может, если бы она укрылась в спальне, как я, в нее не попала бы ракета? Бесконечный круг руминаций.
В-пятых, это сверхбдительность, перманентное напряжение, тотальное недоверие к миру и людям вокруг. Человек с ПТСР живет с бурлящими внутри отрицательными эмоциями, смесью страха, гнева, вины, стыда и тревоги. Он постоянно ждет от мира подвоха. В шуме прибоя он слышит звук пролетающего над головой дрона, в скрипе двери – шипение летящей ракеты, в огнях подсветки – бомбардировку, в смехе компании подростков за углом – издевательский гогот солдат ЦАХАЛ.
ПТСР – это тяжёлое расстройство, самое тяжёлое из невротических наряду с ОКР.
Оно не исчерпывается только описанным. Это лишь надводная часть айсберга, так называемые критерии. На деле же ПТСР может вбирать в себя любые симптомы, какие только есть в психиатрии, вторично провоцируя другие расстройства. Тревога, депрессия, навязчивости, психоз – возможен весь этот спектр.
Это то, что израильская оккупационная армия сотворила с целыми поколениями палестинцев в Газе. Поэтому жертв израильской агрессии намного больше, чем официальное или неофициальное количество убитых и раненых. Число покалеченных психически едва ли не больше, чем раненых физически.
Как помочь им – вопрос, который остро стоит перед всеми честными и свободными людьми в этом мире.
Анастасия (Фатима) Ежова