Сейид Наср-Аллах на Khamenei.Ir (4) об исламском единстве, «британском шиизме» и саудитах

В длинном интервью специальному журналу «Масир», принадлежащему Khamenei.Ir, сейид Хасан Наср-Аллах раскрыл прежде не известные широкой публике факты касательно отношений между ливанской Хизбаллой и Исламской Республикой Иран, а также рассказал о некоторых распоряжениях имама Хаменеи по международной повестке. Мы уже представили вашему вниманию первую, вторую и третью части этой беседы. В четвертой части генеральный секретарь Хизбаллы говорил о закулисной стороне войны в Сирии, а также о предсказании имама Хаменеи, предрекшего коллапс саудовского режима.

— Как я уже упоминал в некоторых медиа, спустя полтора года после начала кризиса в Сирии, примерно в 2012-2013 гг. король Абдалла ибн Абдул-Азиз отправил к Башару аль-Асаду специального посланника. Саудовская Аравия передала Асаду определенный месседж, пообещав ему, что, если он покинет блок Сопротивления и прервет сотрудничество с Ираном, война против Сирии прекратится, а проблема такфиристских группировок будет решена, ибо Асад навсегда будет признан в качестве президента. Саудиты сказали Асаду: «Мы не требуем ни реформ, ни чего-либо еще; мы хотим выделить сотни миллиардов долларов на восстановление Сирии». Тем самым, их цели кардинальным образом отличались от чаяний народов с их Арабской весной. Их цель была в том, чтобы лишить Сирию ее исторического статуса, отобрать у нее ее права, вырвать ее из движения Сопротивления, подготовить почву для упразднения палестинского вопроса и для укрепления позиций США в Ираке, наконец, изолировать и окружить Иран. И с первого же дня наше понимание этой войны было именно таким. Я надеюсь, что наши братья в Иране распространят подлинную информацию об этом. Ведь некоторые американские официальные лица и сирийские оппозиционеры открыто говорили о том, что, если им удастся подчинить Сирию, они без промедления вторгнутся и в Ливан, чтобы избавиться от Хизбаллы. Другие же говорили, что они начнут интервенцию в Ирак. Поэтому на повестке дня у них была далеко не только Сирия.

Когда президент Соединенных Штатов Дональд Трамп признает, что Обама, Клинтон и ЦРУ создали [запрещенную в РФ] террористическую группировку ИГИЛ и натравили ее на Сирию, ему можно адресовать вопрос: неужто ли целью этих террористов было учреждение демократии и свободных выборов в Сирии, или же они просто стремились разрушить эту страну? Вот почему с первого же дня мы прекрасно знали, что подлинная подоплека войны против Сирии была далека от этого. Цель этой войны была в том, чтобы свергнуть сирийское правительство, разгромить сирийскую армию, установить над Сирией свое доминирование, чтобы Сирия отказалась от всех своих прав; цель была в том, чтобы подготовить почву для снятия с повестки палестинской проблематики и нормализации отношений с Израилем, растоптать все мечты и чаяния народов региона. Мы в Ливане все пришли к такому выводу – я имею в виду, в частности, Хизбаллу, и в Хизбалле не была ни одного альтернативного мнения по поводу целей войны против Сирии. Даже аятолла Хаменеи, который благословлен Самим Богом и обладает глубокой исторической интуицией, придающей ему уверенность в его вердиктах и позволяющей ему быть исключительно неординарным лидером, был убежден, что происходящее в Сирии не имеет никакого отношения к теме демократии, реформ и т.п.

Как я уже отмечал, были люди, утверждавшие, что мы вошли в Сирию по приказу Ирана – но это неправда. Мы решили включиться в сирийский конфликт, ибо мы ощущали серьезную угрозу и для Ливана. Существовал риск, что война в скором времени перекинется на наши города и деревни. Мы были готовы вступить в войну, но, наконец, нуждались в разрешении и поддержке – причем первое, то есть разрешение, обладало большей важностью.

Я нанес визит к Рахбару, представив ему всю информацию и аналитику касательно Сирии и идущих в ней трансформаций, после чего привел ему свои доводы. Я понял, что его взгляд на события в Сирии был куда проницательнее и глубже, нежели наш. Его позиция по Сирии и протекающим в ней процессам была ясна с самого начала. Он сказал, что существует план переворота в Сирии, что мишенью в нем является сама Сирия, статус Сирии по отношению к Сопротивлению и Палестине, к движению Сопротивления и к Исламской Республике Иран – ибо, покончив с Сирией, они планировали атаковать Ливан, Ирак и Иран. И это действительно произошло. Они явились в Ливан и оккупировали часть долины Аль-Бекаа, и, если бы это было им под силу, они бы захватили большее количество районов. Но мы вместе с Ливанской Армией встали у них на пути и взяли их в осаду в горной местности.

На примере Ирака вы сами увидели, как такфиристские террористы были быстро переброшены из района Восточного Евфрата в Сирии в Ирак, и как они прибрали к рукам провинцию Анбар в течение рекордно короткого времени. А эта провинция, меж тем, занимает более четверти территории всего Ирака. Они покорили Мосул, Салах-эд-дин и другие города, остановившись всего лишь в 20 км от Кербелы и в 40 км от Багдада. Это означает, что аятолла Хаменеи еще в начале войны предсказал то, чему мы стали свидетелями лишь в последние годы. Таким образом, еще тогда твердая позиция Рахбара по Сирии стала ясна. Исламская Республика Иран приняла эту позицию в качестве официальной, и мы также последовали ее примеру, войдя в Сирию и начав сражаться там. Сирийское правительство, народ и армия также воспротивились планам врагов. Значительная часть сирийского населения поддержала правительство и принялась оборонять страну. Мы всегда говорили, что по милости Аллаха победа в Сирии была достигнута благодаря сопротивлению и стойкости сирийского правительства, народа и лидеров. Ливанская Хизбалла, Исламская Республика Иран, иракские друзья и Россия – вот те руки, которые протянулись к Сирии с помощью, но все же главный вклад [в победу] внесли сирийское правительство, народ и армия. Если бы сирийские руководители сдались, если бы армия Сирии коллапсировала, если бы сирийский народ прекратил поддерживать свое правительство и свою армию, мы бы ничего не достигли в этой большой войне в Леванте. Мы лишь помогали им.

Итак, сейчас мы здесь. Я подведу итог этой части нашей беседы воспоминанием об одной из моих встреч с аятоллой Хаменеи, связанным, опять же, с глубоким духовным видением нашего дорогого и досточтимого Сейида. После того, как в 2011 году разразился сирийский кризис, международная коалиция во главе с США вторглась в эту страну, и все страны мира были уверены, что Дамаск падет в течение всего лишь двух месяцев. Все арабские государства считали так. Даже некоторые из наших друзей так думали! Поэтому мы были несколько обеспокоены, хотя и не допускали всерьез такой перспективе. Разные нюансы происходящего были для нас неясны, и мы очень переживали. В то время некоторые страны – такие, как Турция и Катар, с которыми мы контактировали до начала сирийского кризиса, направили нам послания. Господин Давутоглу, тогда занимавший определенный политический пост, прибыл в Ливан.

— Это произошло до саммита в Стамбуле или после него?

— Нет, это было после этих событий и до встречи в Астане. Встреча в Астане состоялась после визита Давутоглу. Сейчас я говорю о трансформациях, которые произошли в течение первого и второго года кризиса в Сирии – в особенности первого. Турецкие лидеры послали нам месседж в стиле: «Мы вам обещаем: вы отступите и не будете делать ставок на Сирию, ибо Дамаск падет в течение двух-трех месяцев». Многие братья в Иране находились под влиянием подобных настроений. В ходе встречи с Рахбаром и другими иранскими официальными лицами мы поняли, что некоторые иранские руководители поддались воздействию царившей в регионе атмосферы. Но именно на том собрании, вопреки взглядам и позициям стран мира, региональных экспертов и ряда представителей иранских властей Рахбар, повернувшись ко мне, сказал: «Мы обязаны обеспечить победу Сирии и Башару аль-Асаду, и они действительно победят».

Между тем, весь мир твердил ровно противоположное. Спустя примерно два года появились знаки, что предсказание Верховного Лидера Революции сбываются. Сейчас-то мы уже достигли этого – мы получили возможность наблюдать большую историческую победу в Сирии. Хоть на минуту представьте, что было бы, если бы в Сирии победили [запрещенные в РФ] ИГИЛ, Джабхат ан-Нусра и их американские союзники: что бы тогда произошло с Ливаном, Ираком и Ираном? И какова бы была участь народов региона? Какой бы была судьба Палестины и Аль-Кудса? Если бы такфиристы одержали верх, «сделка века» состоялась бы уже давным-давно, и сейчас бы она уже была приведена в действие. Если даже сегодня Бин Салман велел палестинцев согласиться на малое, что бы произошло с Аль-Кудсом и Палестины тогда [в случае победы такфиристов]? Поэтому, чтобы оценить важность победы в Сирии, мы должны задать себе обратный вопрос: что было бы, если бы мы не победили и проиграли в Сирии, если бы выиграли они – какова бы сейчас была ситуация в Сирии, Ливане, Палестине, Ираке, Иране и во всем регионе? Когда мы ответим на этот вопрос, мы поймем, чего именно наши бойцы достигли в Сирии и какое значение это имеет для Сопротивления.

— Вы неоднократно подчеркивали, что лидеры различных государств вступали в контакт с Башаром аль-Асадом, обещая ему «золотые горы» в сфере финансов и политики, и даже гарантируя ему сохранение его позиции при власти, но что он отказался от всех этих предложений. В чем была причина несгибаемости Башара аль-Асада и его стойкого неприятия всех этих обещаний? Как он выдержал такое массивное давление?

— Причина, главным образом, в том, что Башар аль-Асад не доверял ни американцам, ни арабам. С другой стороны, Асад извлек уроки из их опыта, ибо все они пошли на уступки [американцам]. А он не тот человек, который будет уступать в том, что касается базовых национальных принципов. Башар аль-Асад верил, что любые уступки по принципиальным вопросам способны поставить под угрозу существование Сирии, ее национальный суверенитет и ее статус в регионе.

— До того, как в Сирии сложилась известная ситуация, а Иран, Хизбалла и сама Сирия под руководством доктора Башара аль-Асада приняли то решение, которое они приняли, были ли другие варианты развития событий, или же с самого начала в основе своей не было иной альтернативы [войне]?

— Изначально мы выступали за переговоры, считая предпочтительным политическое урегулирование. Сирийское правительство, наши братья в Иране и мы в Хизбалле контактировали с неимоверным количеством сирийских оппозиционеров, приглашая их к переговорам в поисках политического решения, но оппозиция резко отвергла любые переговоры и дискуссии, будучи уверенной, что сирийское правительство будет свергнуто в течение двух-трех месяцев. Я вспоминаю, как представители некоторых влиятельных сирийских оппозиционных партий усмехались, что мы, мол, намерены воскресить мертвого! Они говорили, что песенка правительства в Дамаске спета, и что разговаривать с таким правительством им не с руки. В этом-то они и просчитались: их ошибка была в том, что они абсолютно не рассматривали перспективу политического решения. Но еще более непростительная их ошибка была в том, что они поспешили развязать войну – собственно, в этом и заключалась их главная цель в Сирии. Как я уже упоминал ранее, они вовсе не стремились установить в Сирии демократию или провести в ней реформы. Их магистральная цель была в том, чтобы свергнуть правительство в Дамаске, ударить по сирийской армии и изменить баланс сил в стране. Да, так и есть: не было никакого иного сценария развития событий для сирийского правительства и его союзников, кроме вооруженного сопротивления.

— Важная тема, на которой аятолла Хаменеи всегда делал акцент в сфере политики – это сближение исламских мазхабов, чтобы их представители могли сосуществовать мирно, не питая друг к другу враждебности. Между тем, мы видим, как некоторые движения подливают масла в огонь религиозных раздоров, делая это под влиянием пропаганды и в результате [целенаправленной] политики иностранцев, являющихся врагами как шиитов, так и суннитов. Каково ваше мнение по поводу сближения исламских мазхабов, продвигаемого аятоллой Хаменеи, который следует инициативе имама Хомейни? Чего позволила добиться эта политика? Что, на ваш взгляд, может представлять угрозу для этой линии?

— Во-первых, это один из фундаментальных принципов, озвученных аятоллой Хомейни, пропагандировавшего такие вещи, как исламское единство, солидарность между мусульманами, сближение исламских мазхабов, торжество духа взаимодействия, сотрудничества и координации между всеми мусульманами. Исламская Республика Иран всегда проводила такую политику. Возложив на себя обязанности по руководству, аятолла Хаменеи энергично продолжил эту политику, всегда подчеркивая ее важность. Истина в том, что это также политика, свойственная изначальному Исламу Пророка Мухаммада (с), предписанная Кораном. Единство между мусульманами, политика сближения исламских мазхабов вписывается в логику самого Ислама, которой мусульманам стоит следовать.

К этому были приложены немалые усилия. С момента победы Исламской Революции в Иране между исламскими партиями и мусульманскими учеными по всему региону и даже миру были установлены тесные связи. Более того, за эти годы было проведено много конгрессов и конференций, на которых проводилась политика сближения исламских мазхабов. Несомненно, отношение имама Хомейни и также аятоллы Хаменеи к палестинскому вопросу также сыграло важную роль в объединении всех мусульман под одним флагом, вокруг единого центра – проблемы Палестины.

Была проведена большая работа. Что касается позитивных результатов и достижений в деле сближения исламских мазхабов, то мы найдем их примеры в истории последних лет, потому что самой опасной целью американо-саудовского проекта было разжигание религиозной вражды и склок между шиитами и суннитами в нашем регионе. Это даже еще более опасная вещь, нежели произошедшее в Сирии, Ираке, Йемене и Бахрейне. Я напоминаю вам, что это началось четыре года назад – сейчас уже пошел пятый год. Когда коалиция во главе с США и саудитами развязала военную агрессию против Йемена, имам пятничного намаза Запретной мечети в Мекке (Масджид аль-Харам) заявил в своей пятничной проповеди, что война против Йемена – это суннитско-шиитская война. Саудиты пытались и сирийскую войну представить как религиозную и межэтническую. СМИ вели настырную пропаганду без умолку, огромные деньги тратились на то, чтобы изобразить идущие в регионе войны как межмазхабные и межплеменные конфликты. Все эти усилия пошли прахом. Шииты не приняли это, исходя из рациональных посылок. Многие суннитские ученые и суннитские деятели также предпочли разумным образом отвергнуть это. И это было одним из результатов данной политики, которая ведется [Исламской Республикой Иран] на протяжении последних 30 лет.

Благодаря контактам между шиитами и суннитами, усилиям со стороны Исламской Республики Иран, равно как и позиции, занятой имамом Хомейни и аятоллой Хаменеи в мусульманском мире возникли устойчивые взаимосвязи, благодаря которым исламский мир оказался способным свести эти склоки на нет и не дать разгореться внутренней войне между шиитами и суннитами. Конечно же, мы должны продолжить эту политику, хотя мы успешно миновали эту фазу, и многие связанные с ней риски были нивелированы.

По моему глубокому убеждению, усилия Соединенных Штатов и Саудовской Аравии по созданию раскола в регионе потерпели сокрушительное фиаско, включая то, что им не удалось представить события в Ираке как сражение между суннитами и шиитами. Мы увидели, как сунниты и шииты, иракские кочевники (и шииты, и сунниты) единым строем выступили против [запрещенного в РФ] ИГИЛ, как до этого они сражались против американских оккупантов. В Сирии было то же самое: народ, включая солдат Сирийской армии, сил народного ополчения и союзных им организаций, оборонявших страну от [запрещенных в России] ИГИЛ, Джабхат ан-Нусра и других террористических группировок, был по большей части представлен суннитами. То есть защитники Сирии в основном были суннитами, которые сражались на одной стороне бок о бок с шиитами и представителей других исламских направлений.

Поэтому, исходя из того, что произошло в Йемене или других странах, я убежден, что проект по сеянию раздора провалился, что означает одно: исламская умма преодолела риск заражения сектантскими конфликтами на религиозной почве. Мы должны продолжить проводить в жизнь эту стратегию, чтобы закрепить этот успех. Углубление отношений, сотрудничество, поддержка палестинского дела, сопротивление США и защита народов региона – все это способно еще больше объединить и сплотить мусульман.

— Иногда враги палестинского народа, Исламской Революции и движения Сопротивления педалируют идею, что палестинцы – сунниты. В своей пропаганде они приписывают палестинскому народу такие качества, что иранцы проникаются к палестинцам скепсисом. Они пытаются породить сомнения а-ля: «Почему Иран должен поддерживать суннитский народ». Но мы видим, как аятолла Хаменеи всегда подчеркивал и подчеркивает, что палестинское дело стоит в топе приоритетов для мусульманского мира, и он никогда не смотрел на Палестину через призму суннитско-шиитского вопроса.

— Эту позицию Рахбар занял еще тогда, когда Палестина была оккупирована сионистами, и эти взгляды разделяют все [шиитские] ученые, законоведы (факихи) и правовые авторитеты (марджа’) в Наджафе и в священном городе Кум, все шииты мира. Даже более того, наши великие ученые и те из марджа’, кого считают традиционалистами, а вовсе не революционерами (если вообще уместно характеризовать их таким образом), также поддерживают палестинское дело, выступая против узурпатора-Израиля на стороне Палестины; все они дали письменное разрешение передавать часть религиозных пожертвований и налогов, равно как и доли Имама (хумс) Сопротивлению в Палестине. Это великое дело. Вы знаете, что наши марджа’ обычно очень осторожны в том, что касается расходования доли Имама, но они безоговорочно позволили передавать ее или какую-то ее часть палестинскому Сопротивлению. А теперь, внимание, вопрос: кем являются члены палестинского Сопротивления? Они сунниты, а не шииты, многие из них вообще не были исламизированы, а тяготели, к примеру, к националистическим или левым партиям. Наши марджа’ не озвучили никаких условий для этой поддержки или выделения доли Имама [из хумса] на нужды палестинского Сопротивления: главное, что это должно способствовать освобождению Палестины. Это говорит о глубоком понимании вопроса и осведомленности наших ученых.

Что касается Палестины, то по многим поводам аятолла Хаменеи говорил одно и то же: если мы окинем взором весь мир в поисках проблемы, которая не теряет остроты, и суть которой совершенно ясна с точки зрения права, религии, морали и принципов гуманности, то это проблема Палестины. Враги пытаются отвлечь нас от палестинской проблемы, используя для этого всевозможные методы и виды оружия. Эти попытки предпринимались на протяжении всех последних лет – к примеру, когда они посылали палестинских смертников в шиитские районы, чтобы они там осуществляли теракты. Вот почему несколько лет назад в День аль-Кудс я сказал: «Почему вы отправляете туда палестинцев? Почему вы нанимаете их, чтобы они убивали наших женщин и детей? Если вы хотите отвратить нас от палестинского дела, тогда убивайте нас повсеместно: у каждой двери, у каждой мечети и у каждой хусейнийи. Мы – шииты Повелителя верующих, Имама Али (мир ему), и мы не предадим Палестину, палестинский народ и святыни исламской уммы, находящиеся в Палестине». Какие усилия они предпринимали в теории и на практике, хорошо известно. Несомненно, это [палестинское] дело связано с защитой Истины и Ислама, поэтому Исламская Республика Иран, мы и все мусульмане – все мы должны стоять на страже этого дела, ибо это является нашей религиозной Богом заповеданной обязанностью.

— Принимая во внимание важность этой темы, я хочу задать вам два вопроса. Во-первых, общая позиция аятоллы Хаменеи по сближению [исламских мазхабов] понятна, и он инициировал создание соответствующего движения, как только занял пост Рахбара. Я прошу вас привести некоторые более конкретные примеры, какие усилия он предпринял на этом пути, как он смотрит на единство шиитов и суннитов, на их диалог, способствующий сближению. К примеру, он объявил запретным (харам) оскорбление святых для суннитов персоналий и так далее. Во-вторых, некоторые представляют дело таким образом, что в основе всего происходившего в ряде исламских стран (таких, как Ливан, Ирак, Йемен и Бахрейн) в последние годы лежат разногласия между Ираном и Саудовской Аравией, а другие просто подключились к конфликту на той или другой стороне. Насколько это соответствует действительности?

— Что касается первой части вопроса, то формирование Конгресса по сближению [исламских] мазхабов, проведение ряда конференций и собраний Иране, то особое внимание, которое Рахбар уделяет этим мероприятиям, приглашению широкого круга участников и выступлениям перед мусульманами мира – все это является мерами по содействию сближению. На конференциях по исламскому единству в Иране мы постоянно наблюдали, как сам Рахбар сидел рядом с шиитскими и суннитскими учеными, проводил с ними встречи, игнорируя любые условности, связанные или не связанные с безопасностью. Главной причиной тому была потребность в распространении культуры единства между исламскими сообществами и мусульманскими учеными. Его Светлость поощрял собрания, способствующие единству между учеными.

У нас в Ливане также есть Ассоциация мусульманских улемов (ученых), накопившая хороший и полезный опыт по сближению исламских мазхабов. Большое количество шиитских и суннитских ученых участвуют в ее деятельности. Всякий раз, когда братья из ее оргкомитета путешествовали в Иран, чтобы принять участие во встречах мусульманских ученых и увидеться с Рахбаром, его Светлость очень хвалил эту организацию и ставил ее в пример другим исламским странам. В последние годы он сделал ряд смелых заявлений. Именно в эти годы мы стали свидетелями тому, какие гигантские усилия были предприняты, чтобы разделить и стравить шиитов и суннитов – и, к сожалению, некоторые ваххабитские и такфиристские движения, равно как и некоторые принадлежащие суннитам спутниковые телеканалы – такие, как «Сафа» и «Весал» – попытались вынести такфир (обвинение в неверии) шиитам, приписав нам ряд совершенно не свойственных нам взглядов.

На другом фланге в дело включились некоторые спутниковые каналы, принадлежащие некоторым членам шиитского сообщества, тем фигурам и группам, которые на самом деле не имеют никакого отношения к шиизму и которые не оперируют целым рядом актуальных для нас понятий – таких, как «исламское умма», «глобальное высокомерие», «автократия и тирания», «свобода» и «защита святынь». Единственная миссия этих телеканалов заключалась в сеянии раздоров между шиитами и суннитами за счет оскорблений и грубой критики суннитского сообщества. Именно это явление Рахбар назвал «лондонским [британским] шиизмом».

Стилистика, в которой работали эти спутниковые телеканалы от лица каждого из сообществ – будь то шииты или сунниты – свидетельствовала о том, что обе стороны управляемы некой единой силой. К примеру, мы видели, как некоторые каналы, именующие себя шиитскими, оскорбляют определенных жен Пророка Мухаммада (с) или некоторых его сподвижников. Это тут же подхватывали и транслировали ваххабитские телеканалы. Это значит, что те и другие каналы взаимно дополняли друг друга, работая на раздувание сектантских конфликтов между шиитов и суннитов. Естественно, это оказывало на мусульман вредное воздействие. Я обсуждал эту проблему с некоторыми крупными суннитскими учеными в Ливане и других странах – таких, как Сирия и Египет. Как и я, они считали, что все это очень опасно. Мы верили, что лишь один человек способен решить эту проблему и нейтрализовать эту волну, поскольку для этого необходима и смелость, и высокое положение – то есть, чтобы положить конец раздором, он должен обладать положение некоего суверенного арбитра.

Встретившись с Рахбаром несколько лет назад, я поднял эту тему, упомянув попутно несколько имен. Он также заметил: «Это правда: то, что происходит, очень опасно. Одна из худших вещей – это оскорбление персон, значимых для других мазхабов, и мы должны занять по этому вопросу твердую позицию».

Я помню, как несколько лет назад Рахбар отправился в провинцию Курдистан и выступал с речью в городе Санандадж. На этом собрании он подчеркнул, что оскорбление важных для суннитов фигур запретно (харам). Тем не менее, вскоре после этой речи так называемые «шиитские спутниковые каналы» продолжили оскорблять Аишу, обвинив ее в тех вещах, которые шииты никогда в истории ей не инкриминировали. Это был прецедент, который был способен породить большой раскол в странах мусульманского мира.

После этого некоторые из религиозных ученых написали письмо Лидеру Революции, прося о фетве касательно оскорбления людей, почитаемых представителями исламских мазхабов. Ответ Рахбара был столь мощным и откровенным, что это оказало существенное воздействие на весь арабский и исламский мир. Я уверяю вас, что речь Рахбара в Санандадже и его уверенный ответ ученым, просившим о фетве относительно деятельности этих сектантских каналов, вещавших от лица шиитов и суннитов, предотвратили усугубление разделения и обратили в прах усилия тех, кто пытался раздуть конфликты. Более того, по милости Аллаха, тогда многие уважаемые марджа’ в Куме и Наджафе независимо друг от друга издали похожие постановления, открыто солидаризовавшись с позицией аятоллы Хаменеи.

Отвечая на вторую часть вопроса, я должен отметить, что трактовать процессы в регионе как саудовско-иранский конфликт ошибочно. Этот конфликт существовал в нашем регионе еще до того, как была учреждена сама Исламская Республика; тогда одну сторону этого конфликта [арабов и палестинцев] поддерживал Советский Союз, а другую сторону [Израиль] – Соединенные Штаты Америки и Запад. Кроме того, еще до создания Исламской Республики Иран в регионе разразилось несколько арабо-израильских войн. Арабо-израильский конфликт возник в 1948 году, задолго до победы Исламской Революции. Соответственно, и проблемы во взаимоотношениях Саудовской Аравии со многими странами региона и множеством движений Сопротивления уходят корнями в те времена, когда до торжества Исламской Революции в Иране было еще далеко. Это хорошо известный факт.