«Они убьют одного Юсефа, но мы родим тысячи Юсефов»

«Шамс» означает «солнце» на арабском, и когда в мае 2024 года я родила ребенка, именно так мы с моим партнером назвали нашего сына. Думая о нашем доме в Газе, где я родилась и где живет большая часть моих родных, мы говорим, что солнце свободы рано или поздно взойдет.

Я родила Шамса в больнице в Брюсселе, где я живу вот уже семь лет. Палата была просторной и хорошо освещенной, а персонал поддерживающим: они старались общаться со мной как на английском, так и на арабском. Фоном играла музыка легендарной ливанской певицы Фейруз, и благодаря я чувствовала себя словно дома, ибо мои мысли крутились вокруг Газы.

В послеродовой период я вспоминала рассказы моей мамы и бабушки о ранних годах их материнства в Газе.

Моя мама родила мою сестру Шахд во время Первой Интифады, в 1992 году. В это время оккупанты ввели комендантский час в лагере беженцев Джабалийи. Она пошла в клинику БАПОР, опираясь на мою бабушку Тамам. Моя бабушка несла белый кусок ткани в одной руке, а в другой руке – фонарь, надеясь, что израильские солдаты смилуются над ними, хотя им приказано стрелять по всему, что движется.   

Сама Тамам родилась в 1920 году, за несколько десятилетий до Накбы 1948 года, когда израильские поселенцы насильно изгнали палестинцев из их домов и начали этнические чистки в ее деревне Бейт-Джирджа. Она бежала со своими тремя детьми, пройдя 15 км вместе со своим больным мужем. При себе у нее было мало вещей, и среди них был ключ от их дома.

Когда я вернулась из роддома домой, первыми вещами, которые Шамс схватил своими ручками, было мое серебряное колье и карта Палестины, где был нарисован контур нашей земли. Он словно говорил: «Мы хозяева этой земли. Мы здесь. И мы здесь останемся».

Воспоминания, которые не умирают

Через несколько месяцев после родов я отдыхала в своей спальне в Брюсселе, а за окном ярко светило солнце. 10-месячный Шамс лежал рядом со мной в своей кроватке и спал, и тишина комнаты наполнялась его легким дыханием.

Мои родители были на кухне и готовили, и аромат палестинской еды распространился по дому. Моя мама с успехом эвакуировалась в Испанию из Газы в декабре 2023 года. Мой отец был в числе последних, кто покинул Газу через КПП «Рафах» в феврале 2024 года, пока израильские войска не перекрыли КПП в мае того года.

Мое сердце преисполнено любви и благодарности за все, что у меня есть, но эти моменты умиротворения сопровождаются постоянным чувством вины и печали.

Воспоминания всплывают в моем сознании.

Я вспоминаю своего двоюродного брата Халиля, чьи жена и дети были убиты в результате израильского авиаудара по Джабалийи в ноябре 2023 года. Из всей семьи выжил только он.

Я вспоминаю, как в октябре 2024 года во время израильского наступления на лагерь беженцев Джабалийю жену моего двоюродного брата Вассима Мону, находящуюся на девятом месяце беременности, заставили покинуть больницу «Аль-Ауда», в которой она планировала рожать, и бежать из лагеря.

В городе Газе не ходил никакой транспорт, и Мона с Вассимом прошли примерно 3 км под бомбами. На следующий день Мона родила ребенка в Больнице благотворительного общества «Друзья пациентов» – это была единственная больница в городе Газе, где остались акушеры-гинекологи.

На следующий день Вассим послал мне короткое сообщение, с радостью объявив, что у них родился мальчик, которого они назвали Юсеф – в честь брата Вассима, который был убит цахаловцами в ноябре 2023 года.

«Они убили одного Юсефа, но мы родим еще тысячи», – сказал мне Вассим.

 Буквально через четыре месяца, 2 января 2025 года, Вассим погиб вместе со своими родителями в результате израильского авиаудара по городу Газе. Юсеф и Мона выжили, хотя ребенок теперь никогда не увидит папу, дедушку и бабушку.

Я вспоминаю мою кузину Асиль, которая с трудом вынашивала свою беременность в южной Газе. Она недоедала, и сердцебиение ребенка в ее утробе было неустойчивым. В близлежащих больницах не было оборудования для ведения беременности, и они были переполнены тяжелоранеными и перемещенными людьми. Асиль не осталось ничего иного, кроме как дожидаться дня родов, не зная, будет ли здоров ее ребенок.  

Она начала рожать в медицинском в медицинском комплексе «Нассер» в Хан-Юнисе, где появился на свет ее сын Ахмад.

Ахмаду скоро годик, и он не видел ничего, кроме тягот и жизни в изгнании, голода и экстремальных холодов.

После прекращения огня они побрели обратно в Хан-Юнис, где обнаружили, что их дом непригоден для проживания, что он разрушен израильскими бомбами. Как и многие семьи, они поставили палатку на его руинах и теперь называют это домом.

Ганди в Брюсселе

Здесь, в Брюсселе, стоит прекрасная безмятежная погода. Моя мама, мой партнер и я гуляем в парке с коляской, где мирно спит Шамс. Раньше мы никогда не бывали в этом парке, и я была удивлена, увидев там статую Махатмы Ганди.

Это была бронзовая структура, отлитая бельгийским художником Рене Клике, в честь столетия со дня рождения Ганди в 1969 году. Ганди был изображен сидя, а на постаменте красовалась надпись: «Весь мир – моя семья».  

Я понимаю, что некоторые могут расценить это послание как призыв к пассивному сосуществованию, но я понимаю его иначе, потому что вера Ганди в сострадание не должно затмевать стремление к справедливости и свободе.

Внезапно Шамс заплакал. Мы остановились, и я собиралась покормить его грудью. Проходившие мимо люди либо улыбались, либо отводили взгляд как от чего-то сугубо приватного. Другие смотрели с неким осуждением того, что я кормлю ребенка на улице.

Эти взгляды раздражали меня, но источником моей тревоги на самом деле было другое.

Что действительно расстраивало меня, так это нормальная жизнь вокруг нас. Словно мир вокруг меня жил своей жизнью, и его никак не затрагивало происходящее. Люди сидели в своих смартфонах, либо болтали о чем-то. Как будто бесчисленное количество дорогих мне людей, которых я потеряла, просто преданы миром забвению. Как будто мы все можем просто-напросто забыть о геноциде палестинцев в Газе, который учинил Израиль.

Уничтожение палестинцев

То, что Израиль бьет по палестинским женщинам и детям – это не издержки войны: это просчитанная стратегия по уничтожению палестинцев. Израиль хочет не только контролировать нашу территорию, но также лишить каждого палестинца права на жизнь.

Я признаю, что стать мамой в такое время необычайно сложно, особенно перед лицом того нарратива, который часто смешивает палестинских женщин и девушек в одну безымянную массу.

Однако материнство дало мне отчетливо ясное видение всего этого. Каждый раз, когда я кормлю своего ребенка – это победа над теми, кто посягает на само право палестинцев на существование.

По мере того, как Израиль пытается ослабить будущие поколения, которое продолжат нашу борьбу за свободу, палестинцы уже давно поняли, что репродукция сама по себе является формой сопротивления.

Каждое утро я встаю с восходом солнца. Я встаю, чтобы жить и дарить любовь своему народу и своей земле, и сражаться за них со всей той энергией, которая есть во мне. Солнца встает, а освобождение уже брезжит на рассвете.

Тамам Абусалама, специалистка по связям с общественностью и активистка по защите правам беженцев, живущая в Бельгии

На фото: Вассим и Юсеф

The Electronic Intifada