Наше будущее и обреченность: ПТСР, депрессия, лечение ментальных расстройств в Газе

Было 2 часа ночи, когда я проснулась от сильной боли в моей правом глазе. Я никогда не испытывала ничего подобного.

Боль сжала в тиски мой глаз, а затем перекинулась на всю правую половину моей головы. Это был конец 2021 года, я переживала свою первую мигрень. Боль была настолько интенсивной, что я даже не могла сходить за обезболивающим, поскольку для этого нужно было включить свет.

Эта боль стала для меня настолько обыденной, что я привыкла к этим ежемесячным мигреням: к головокружению вплоть до тошноты, к экстремальной чувствительности к свету и к звуку. Но когда эти боли усилились и участились, я дошла до невролога.

Доктор расспросил меня о моей жизни: о моей семье, о моем эмоциональном состоянии, о моей работе. Когда я сказала ему, что я журналист, похоже, моя ситуация для него прояснилась.

Он сказал, что мигрень может быть симптомом острой эмоциональной боли и пережитой мною травмы. Он сказал, что депрессия – распространенное расстройство среди людей моей профессии.

Военное репортерство

Я работаю журналистом-фрилансером с 2017 года. Но первая война, на которой я выполняла функции военкора, разразилась в мае 2021-го.

За тот месяц Израиль убил более 250 человек. Когда израильская авиация разбомбила два жилых дома на улице Аль-Вихда, только от этих бомб погибли 42 человека.

Я вела репортажи, сидя на кухне – это было самое безопасное место в нашем семейном доме. Вокруг нас рвались израильские бомбы. Мы живем неподалеку от моря, и корабли израильского военного флота, пришвартованного у нашего берега, были готовы запускать по нам ракеты. Я с трудом фокусировалась на своей работе, понимая, что мы можем умереть в любой момент.

Во время израильских нападений я встречалась с выжившими после бомбардировок, разговаривала с детьми, потерявшими своих родителей, с женщиной, чей жених погиб.

Когда война закончилась, я освещала ее последствия: все то разрушение и хаос, которые оставил за собой Израиль. Я занималась этим восемь месяцев – вела репортажи, писала, фиксировала истории – пока это не стало слишком трудно для меня.

Помимо работы, я не могла делать ничего. Я не справлялась ни с одной из своих повседневных задач – не ходила в спортзал, не чатила со своей сестрой, находящейся в Турции, и со своим братом, живущим в Австралии, не читала книги.

Большую часть времени все, чего я хотела – это спать. Большая депрессия накрыла меня, как минимум, на месяц. И именно война привела меня к этой депрессии.

За несколько месяцев до войны мой дядя умер от рака. Хотя иногда Израиль иногда давал ему разрешения на выезд на лечение, часто он и отказывал ему в этом, как и множеству других палестинцев. Он с трудом мог позволить купить остро необходимые ему лекарства на свою.зарплату учителя. Незадолго до смерти, когда рак дал метастазы по всему его телу, он оказался парализован и утратил способность говорить, я почувствовала себя сломленной.

Сложности с лечением расстройств в Газе

В Газе недостаточно развита инфраструктура ментального здоровья, не хватает клиник и врачей, к которым могли бы обращаться за помощью люди с подобными проблемами.

По оценкам Джамиля Сулеймана, директора департамента психического здоровья Минздрава Газы, 70 % населения Газы (около 1,5 миллионов человек), срочно нуждаются в терапии из-за тяжелых условий жизни, сложившихся в результате 16-летней израильской блокады.

Сулейман отметил, что, несмотря на зашкаливающее количество палестинцев с ментальными расстройствами в столице Газы, в городе нет общедоступных клиник психического здоровья, а в большинстве больниц нет психиатрических отделений.

По словам Сулеймана, самые распространенные в Газе расстройства – это шизофрения и депрессия. К сожалению, в Газе есть только государственная психиатрическая клиника – Центр психологической реабилитации, который не может предложить полноценного лечения упомянутых расстройств.

Сулейман отметил, что клиника нуждается в серьезном развитии и расширении – сейчас там только 39 человек персонала и только 50 коек.

Чтобы оставаться на плаву, медицина в Газе во многом зависит от иностранной помощи. Но даже с ее учетом ситуация с лечением ментальных расстройств в Газе удручающа в связи с малым количеством медикаментов и отсутствием адекватных специалистов.

В поисках финансовой стабильности

Все обстоятельства, способные смягчить депрессию – финансовая стабильность, предсказуемое будущее, надежные и устойчивые отношения – едва ли имеются в Газе.

Я год копила деньги, чтобы открыть свой собственный бизнес, связанный с продажей одежды. Годами работая в журналистике на фрилансе и создавая контент, я поняла, что это не самый надежный источник дохода. И тогда я подумала, что собственный бизнес – лучший способ быть счастливой и ощутить себя в стабильности и безопасности.

Семь месяцев назад я открыла свой онлайн-магазин одежды и поначалу ушла с головой в работу. Однако же продажи шли плохо, а расходы превышали доходы.

Газа – это не самый подходящий рынок для такого рода бизнеса, поэтому я вернулась в журналистику, надеясь скопить побольше денег, чтобы потом опять попытаться открыть бизнес – оффлайн-магазин с витриной.

Учитывая весь этот стресс и всю эту неопределенность, мои мигрени и депрессия усугубились. Но это еще не все. Четыре месяца назад я начала принимать антидепрессанты, чтобы лучше концентрироваться на работе, поскольку в конце этого года я собираюсь поехать в Турцию, чтобы там изучать турецкий и получить степень магистра международной журналистики.

Сложно себе представить, как можно выбраться из депрессии в Газе, где о будущем думаешь с определенной обреченностью.

Мое лекарство от всего

Когда я хочу снизить уровень стресса, я отправляюсь в одно чудесное место.

Это кафе «Аль-Бака» на побережье Газы. Оно стало моим вторым домом. Иногда я остаюсь там до захода солнца, и во мне просыпается надежда на будущее, которое большую часть дней видится мне мрачным.

В кафе «Аль-Бака» я чувствую себя отрезанной от плачевной реальности, которую я наблюдаю в Газе. Это такие редкие мгновение, когда я ощущаю спокойствие и умиротворение.

По утрам в кафе играет Фейруз. Я слушаю эту музыку и пью свой кофе, наблюдая за тем, что происходит на море: птицы летают, рыбаки забрасывают свои сети, лодки пришвартовываются к пирсу. Иногда ко мне присоединяются мои друзья. Мы говорим о работе и жизни, поем, играем, гуляем по берегу до порта, не желая возвращаться домой.

Хулюд Рабах Сулейман

Electronic Intifada