Мы выживаем с трудом

Я не ожидала, что война так затянется. Мы живем под постоянными бомбардировками вот уже больше месяца.

Сколько мы еще должны всего потерять прежде, чем эти налеты закончатся?

Мы понесли поистине огромные потери.

Я оплакиваю смерть Ашвак Джундийи – она предпочитала, чтобы ее называли Умм Али. Она была талантливым архитектором и мамой двоих детей.

Я всегда отмечала, как она красиво подводила глаза.

Она шутила в ответ, что она архитектор, который рисует чертежи домов, и что она не сильна в макияже.

Я пытаюсь спать под оглушительный грохот бомб, военных самолетов и танков.

Эти звуки усиливаются и становятся наиболее устрашающими с наступлением темноты.

На улице слышен отчаянный лай множества собак.

Я не знаю, голодны ли они или просто напуганы – так же, как и мы.

Я бесконечно ворочаюсь, пока усталость наконец-то не берет верх, и тогда я погружаюсь в сон.

Проснувшись утром, первые несколько минут я радуюсь. В эти мгновения я пока еще не осознаю, где я и что происходит.

Это такой ускользающий момент приятного неведения, и я так хотела бы, чтобы он длился бесконечно.

А потом начинается типичная жизнь человека из Газы.

Я мучаюсь от постоянных головных болей и часто испытываю головокружение.

Обычно я связываю подобные симптомы с обезвоживанием и стараюсь быстро выпить воды. Сейчас я стараюсь скрывать свое плохое самочувствие.

Я не хочу никого обременять. Я не хочу, чтобы они думали, что они должны предложить мне воды.

Водный кризис

Я вынуждена сберегать любую воду для детей, чтобы они не поняли, насколько серьезен наш водный кризис.

Недавно выдался день, когда моя головная боль стала настолько сильной, что я выпила воды из кувшина. К моему великому разочарованию, вода оказалась солоновато-тухлой и непригодной для питья.

Я немедленно выплюнула ее.

В Твиттере люди делятся лайфхаками, как сделать воду безопасной для питья. Они предлагают кипятить ее.

Но в цилиндрах, которые мы используем для приготовления еды, слишком мало топлива. Мы бережем топливо для экстренных случаев.

Это значит, что из-за экономии топлива мы не можем воспользоваться этим советом. Добыть банальный стакан с чистой водой – это целое испытание.

Мы отказались от традиции есть три раза в день. Теперь мы вынуждены довольствоваться лишь одним приемом пищи.

Мы чувствуем, что должны минимизировать свое пользованием ванной комнатой. Там нет воды ни для мытья, ни для смыва.

Когда я смогла принять душ в доме моей сестры, я на короткое время почувствовала себя счастливой.

Мой дядя, его жена и его четверо незамужних дочерей нашли убежище в школе под управлением БАПОР. Они описали имеющиеся там условия проживания как плачевные.

Марах, одна из моих двоюродных сестер, сказала мне: «Я чувствую себя грязной. Я отвратительно пахну».

Сейчас мы все чувствуем себя подобным образом.

Особенно тяжело укрывшимся в школе женщинам, у которых месячные.

В нормальных обстоятельствах мы все принимали душ каждый день. Теперь это роскошь, которую мы больше не можем себе позволить.

Привилегия?

Мы вынуждены пересмотреть свой взгляд на то, что является привилегией.

Сегодня привилегия – это достать немного воды, чтобы попить.

Привилегия – это достать немного воды, чтобы помыться.

Привилегия – это достать немного воды, чтобы совершить омовение перед молитвой.

Привилегия – это добыть немного еды, чтобы пообедать.

Привилегия – это добыть немного электричества, чтобы зарядить телефон.

Чтобы принести воды, требуются уже коллективные усилия.

Мой 14-летний племянник подходит к каждому человеку с тележкой и спрашивает, есть ли у него вода. Если ответ утвердительный, мой племянник отстаивает очередь минимум два часа, а часто три часа или даже больше.

Затем он приносит домой воду в канистрах. Моя сестра и я помогаем ему поднять канистры наверх.

В редкие минуты спокойствия и уединения я размышляю о превратностях судьбы.

У меня его дневник, и его страницы заполнены впечатлениями от фильмов и упоительными историями о плавании в море.

Я никогда не думала, что я буду фиксировать в своем дневнике хронику столь чудовищной войны, какую сейчас Израиль ведет против Газы. Но я нахожусь именно там, становясь свидетельницей необычайной жестокости.

Прошли беззаботные дни неспешных удовольствий. Теперь я занята тяжелыми задачами выживания.

Я стала добытчицей для своей семьи.

Я – часть команды, которая таскает воду. Я отвечаю за приготовление еды и пеку хлеб на открытом огне.

Груз ответственности давит на меня. Бывают ночи, когда сон не идет ко мне, когда увиденные мной ужасы крутятся в моей голове как бесконечный ролик в reels.

Блаженное неведение, которое было у меня когда-то, улетучилось. На смену ему пришло суровое осознание реалий войны.

Я вижу отчаяние на лицах матерей, которые потеряли своих детей и других членов своей семьи, или чьи близкие до сих пор под руинами.

Я слышу крики раненых, которые громко зовут скорую. Поскольку нет электричества, чтобы зарядить батареи, они не могут позвонить в скорую с мобильного телефона.

Я так хотела бы вернуть свою прошлую жизнь.

Гада аль—Хаддад, журналистка

The Electronic Intifada