Сейид Наср-Аллах вне политики: про футбол, Facebook и занимательное чтение

В эксклюзивном шестичасовом интервью журналистам газеты «Аль-Ахбар» Ибрахиму аль-Амину, Вафику Кансо, Хасану Илейку и Махе Зурейкат генеральный секретарь Хизбаллы сейид Хасан Наср-Аллах ответил не только на вопросы политического характера, но и рассказал о своих вкусах и увлечениях.

— Вы любите футбол?

— Да, я люблю футбол и сам играл в него с друзьями – и до, и после того, как я надел тюрбан.

— Вы болеете за какую-то конкретную команду?

— Раньше такое было – для развлечения и эмоциональной разрядки. В основном я болел за Бразилию, но иногда и за Аргентину, особенно когда за нее играл Марадона. Мне нравился стиль его игры.

— А во время недавнего Кубка Мира?

— Ходили слухи, что я болел за Бразилию, но де-факто я ни за кого не болел. Что касается сторонников Хизбаллы в целом, то да, они в основном болеют за бразильцев. Это давняя тенденция, а причина – их техника игры, которая нам нравится. И люди даже начали шутить, что мы делаем это, потому что у Бразилии флаг желто-зеленый – а эти цвета имеют важное значение и в шиизме.

— Вы следили за чемпионатом?

— Честно говоря, в этом году текучка не позволила мне отслеживать такие вещи – я больше следил за тем, что происходит в Ливане и Сирии, в Газе и в Ираке.

— Но вы смотрели хоть один из матчей?

— Я посмотрел часть финала, но только ради моего сына, а не из интереса к игре. И поскольку он болел за Германию, я, чтобы добавить интриги, поддержал Аргентину.

— Вы пользуетесь Facebook?

— По требованиям безопасности я не пользуюсь ни мобильными телефонами, ни Интернетом. Поэтому напрямую я на Facebook не захожу. Однако же я постоянно отслеживаю всевозможные дискуссии, слухи и ветки комментариев в Facebook посредством обзоров и распечаток, [которые мне приносят].

— Обычно люди привыкают к конкретному месту, кровати, подушке, и даже не могут заснуть, если им приходится ночевать в другом месте. Как вы адаптировались к постоянным переменам в вашей жизни?

— Это все так. Но когда постоянная перемена места и перемещение в пространстве плотно входят в жизнь человека, он привыкает к этому. Для меня это в порядке вещей, особенно после 2006 года. До этого все было так, как вы описали.

— Какое ваше любимое блюдо?

— В прошлом у меня были любимые блюда. Но сейчас – ничего конкретного. Я ем все, что дадут. Даже когда меня спрашивают, что бы я хотел, я отвечаю – нет проблем, я всеяден. Это стало мне свойственно лишь недавно. Я ем то, что быстро готовится – подобно солдатам на фронте, которые не выбирают, что им есть. В прошлом же у меня было несколько любимых блюд: молохея [египетский суп из зелени с лимонным соком], муджаддара с рисом [каша из риса, чечевицы и жареного лука] и рыба.

— Как давно вы водите машину?

— Давно, с 1986 года.

— После 2006 года Дахия изменилась. Вы представляете себе, как она теперь выглядит?

— Конечно, поскольку я сам не нахожусь в стороне от Дахии, и я в деталях знаю, как она живет. Израильская сторона при поддержке ряда арабских медиа внедряют в массы тезис, будто бы я сижу в бункере, скрываясь от людей. Что я никого не вижу, ни с кем не разговариваю, и вообще отрезан от моих братьев. Но я не живу в бункере. Меры по безопасности означают секретность моего местоположения и перемещений в пространстве. Однако же это не значит, что я не могу проехаться по городу и посмотреть, что там происходит. Главное, чтобы другие люди меня не видели. Я знаю, какой стала Дахия, как выглядят люди, ее населяющие, что в ней улучшилось или что ухудшилось. То же самое касается юга Ливана и долины Бекаа.

В молодости

— Какой район Ливана вам больше всего нравится?

— Та жизнь, которой я жил, побудила меня соблюдать принцип равноудаленности в проявлении эмоций. Когда я формировался как личность, я жил в долине Бекаа. На протяжении многих лет, когда я хотел отдохнуть или провести приятный вечер с друзьями – это было до 2000 года и в начале «нулевых» – я предпочитал Баальбек. В то время у меня там появились близкие друзья. На практике же со временем чувства, испытываемые к конкретным местам или даже любимым людям, утрачивают избирательный характер. Я не могу сказать, что люблю тот-то район или такую-то группу людей больше. На каком-то этапе начинаешь любить каждого из них и каждого из них поддерживать. Ты хочешь, чтобы каждый из них был с тобой. В глубине души я не предпочитаю какой-то конкретный район, или же окрестность, или же деревню, любя это место больше других.

— Вы смотрите фильмы или телесериалы?

— Когда у меня есть время, я смотрю некоторые [исторические и религиозные] сериалы – «Ат-Тагриба аль-Филастынийя» («Изгнание палестинцев»), «Ан-Наби Юсуф» («Пророк Юсуф»), «Аль-Хаджжадж бин Юсуф», «Аль-Галибун» («Победители» — известный в Ливане художественный сериал про Хизбаллу, который транслирует канал «Аль-Манар») и похожие фильмы.

— Вы читаете художественную литературу?

— В прошлом я читал много художественной литературы. Но вот уже пять лет как я не читал ничего подобного. Недавно мне подарили книгу под названием «Айн аль-Джауза» [название населенного пункта в Сирии], и я ее сейчас читаю. Когда вы занимаете ответственную должность, все отходит на второй план, а в приоритете – ознакомление с тем, что касается текущих дел. Что касается вопросов культуры, то, к примеру, сейчас я читаю много статей на тему такфиризма, его истории, истоков и перспектив. Есть несколько блестящих книг на данную тему, и их авторы – как шииты, так и сунниты. Этот вопрос – настоящее испытание для нас. До 2006 года я в основном читал книги про Израиль – а именно, биографии его генералов, политиков, лидеров партий. Это наша война, и сейчас мы стали настоящими экспертами по данному вопросу.

— Вы читаете газету «Аль-Ахбар»?

— Конечно. Как мы можем ее не читать? Я обычно получал ее вместе с другими газетами. Но недавно произошли некоторые изменения, в силу которых я читаю ваши материалы посредством выборок, которые для меня готовит консультативный офис – в нее попадают и статьи, и обзоры.

— Вы смотрите какие-то телеканалы, кроме «Аль-Манар»?

— Я постоянно переключаю с канала на канал. Я не разделяю точку зрения, согласно которой популярность тех или иных телеканалов имеет свои границы, как это показывают опросы общественного мнения. Я считаю, что они не репрезентативны. Я не вижу телевизионных каналов с закрытой целевой аудиторией. Я полагаю – то, что происходит со мной, происходит и с другими. Когда мы сидим перед телевизором, мы держим пульт и щелкаем по каналам. Если мы видим интервью, где кто-то говорит что-то интересное, мы останавливаемся и смотрим – и не важно, что это за канал. Что касается новостей, я смотрю их на разных каналах и никогда не полагаюсь только на один из них. Я смотрю три арабских спутниковых телеканала – «Аль-Маядин», «Аль-Джазиру» и «Аль-Арабийию». Но, конечно же, «Аль-Маядин» мы смотрим больше других. Однако же я отслеживаю то, что транслируют «Аль-Арабийя» и «Аль-Джазира», потому что я хочу быть в курсе того, что они говорят, абстрагируясь от собственной позиции – и особенно это касается новостей. Говоря о ливанских телеканалах – я смотрю все из них. Я тоже хочу знать, что они транслируют. Я также просматриваю обзоры СМИ, которые готовит пресс-служба Хизбаллы (Hezbollah Media Relations): они слушают радио, просматривают телеканалы и сайты [и готовят информационные выжимки для меня]. Это помогает мне формировать генеральную линию [партии].

— Есть ли конкретные публицисты, которых вы читаете?

— Не вдаваясь в имена, есть несколько авторов, чьи статьи, будьте уверены, я читаю.

— Они – ваши политические сторонники?

— Вовсе нет. Среди них есть те, кто поддерживает нас, и те, кто нет. Недостаточно читать только тех, кто вас поддерживает. Вы должны знакомиться с текстами обеих сторон, чтобы знать весь спектр мнений.

— Вы знаете еще какие-нибудь языки, кроме арабского и фарси?

— Раньше я говорил по-английски. Но в силу отсутствия практики я понимаю его, но редко говорю на нем. Я смотрю новости [на английском] и понимаю, что они говорят. Когда я встречался с иностранными послами или журналистами, я обычно понимал их вопросы и реплики. Но что касается фарси – им я владею абсолютно свободно, хотя поначалу я в основном был знаком лишь с политической лексикой. Со временем, однако же, я обнаружил, что существует значительный пласт исламской культуры, который арабы утратили, ибо он сохранился на фарси.

«Аль-Ахбар»

14 августа 2014 г.