Касем Сулеймани на Khamenei.Ir о неизвестных страницах Июльской войны. Часть 2

Часть 1

Во имя Аллаха Милостивого, Милосердного! Вся хвала Аллаху, Господу миров. Продолжим нашу беседу. Напомню, что мы говорили о двух важных нюансах. Один из них – причины, почему израильский режим так стремился инициировать нападение и извлечь из этого максимальную выгоду. Второй нюанс, который мы обозначили, заключается в том, что эта война задумывалась совсем иной, чем все предыдущие войны. Посыл этой войны вовсе не сводился к войне против какой-либо организации наподобие Хизбаллы. Нет, у них были более далеко идущие планы – они хотели ликвидировать целую общину в Ливане, заставив ее членов бежать и рассеяться по разным местам. Победу враг видел именно так.

Цель также заключалась в том, чтобы навсегда покончить с Хизбаллой – но для этого было необходимо избавиться от значительного сегмента ливанского народа, занимающего немалую часть территории Ливана и населяющего далеко не только юг Ливана, но и долину Бекаа, и север Ливана. Режим на полном серьезе хотел вытеснить с этих территорий данную общину, вдохновляясь своими прежними успехами в конфронтации с палестинцами и их изгнании из Южного Ливана в лагеря беженцев. Режиму даже удалось заставить перенести штаб-квартиру палестинского командования из Ливана. Это второй нюанс, который мы обсудили.

Третий нюанс заключается в причинах действий Хизбаллы. В этой связи мы отметили, что в первую очередь Хизбалла стремилась освободить ливанских заключенных, не возлагавших свои надежды ни на кого, кроме Хизбаллы. И у Хизбаллы не было иного пути, кроме обмена пленных – учитывая, что израильский режим не понимает язык дипломатии от слова «совсем». Риторика режима, используемая им в отношении всех соседних стран – это язык принуждения. И, в свою очередь, этот режим не понимает ничего, кроме языка силы. В его отношениях с арабами так было всегда.

Еще один нюанс, озвученный в первой части нашей беседы, который я не хочу упускать – это та поддержка, которую арабские страны оказали сионистскому режиму в той войне. Это было беспрецедентным эпизодом в истории арабского мира, чтобы арабы открыто поддержали сионистский режим – раньше они, по крайней мере, скрывали подобное. Сионистский режим объявил об этом на высшем уровне – об этом сказал Эхуд Ольмерт, [тогдашний] главарь сионистского режима, отметив, что в первый раз арабские страны поддержали их режим против арабской же организации. Под арабскими странами он подразумевал не все арабские государства, а преимущественно страны Персидского залива во главе с режимом Аль-Сауд.

Итак, мы пришли к выводу, что у Хизбаллы не было иного выхода, чтобы выполнить свои обещания по отношению к ливанским узникам, кроме спецоперации с целью захвата пленных. Это был единственный и безальтернативный путь.

Затем мы говорили о том, что это была большая спецоперация, состоявшая из нескольких субопераций. Эта спецоперация даже без предварительной подготовки заняла не один день, а несколько месяцев кропотливой работы. Телодвижения режима тщательно отслеживались. На основании приказа лидера Сопротивления, главнокомандующего Сопротивлением в Ливане сейида Хасана Наср-Аллаха, командование операцией было возложено на главу военного крыла Хизбаллы Имада Мугния, который принял все меры, необходимые для успеха спецоперации, и они обладали большой важностью. Но поскольку это не является темой нашего разговора, мы не будем заострять на этом внимание.

Важно и то, как именно эта спецоперация была проведена на практике: она была трех- или четырехступенчатой. Нюанс, который я тогда забыл упомянуть – время, выделенное на спецоперацию. Спецоперацию требовалось провести максимально аккуратно, внимательно выбрав место для нанесения удара. С тактической точки зрения, у врага должно было оставаться мало шансов для каких-то действий, а у Хизбаллы должны были быть преимущества в свободе маневра. Более того, должна была быть возможность для быстрого отступления.

Все эти нюансы были приняты во внимание еще до проведения спецоперации. Одной из черт Имада Мугния было его внимание к деталям. Поскольку он обычно сам контролировал все – от разработки плана операции до его реализации – он всем руководил лично: и проникновением на оккупированные территории, и захватом пленных, и их перевозкой в безопасное место вне зоны досягаемости для врага.

На этом мы остановились. Теперь давайте или вы зададите свои вопросы, или я продолжу свой рассказ. Но, как я полагаю, вы пригласили меня, чтобы задавать вопросы.

— Предлогом для войны и наступление стало существование «баз Хизбаллы». Как ливанская Хизбалла отвечала на агрессию в первые часы и дни войны? Особенно учитывая психологическое давление со стороны Израиля, в качестве оправдания для своей варварской атаки использовавшего факт захвата пленных Хизбаллой?

Здесь нужно обратить внимание на два нюанса. Хизбалла постоянно ощущала враждебность со стороны врага, с которым невозможны никакие компромиссы. И с религиозной, и с политической точки зрения этот компромисс неприемлем. В свою очередь, враг также считал для себя недопустимым для себя признать Хизбаллу. Поэтому эта взаимная враждебность была перманентной. В силу этого Хизбалла всегда была готова к обороне. Это первый нюанс: Хизбалла не была застигнута врасплох – она была готова к этой войне.

Боевая готовность Хизбаллы была обусловлена не только тем, что она готовилась к упомянутой спецоперации, однако же эта спецоперация определенно повысила уровень этой готовности и бдительности по всем направлениям. Это касалось и бойцов, и вооружений, и обмундирования. Сегодня ситуация не изменилась – Хизбалла всегда готова на все сто процентов. Уровень Хизбаллы невозможно описать в таких избитых терминах, как «желтый» или «красный» уровень опасности, или в процентах – что она, скажем, тогда-то была готова на 30 %, а потом на 70 %, а затем на все 100 %. Вовсе нет – Хизбалла всегда была подготовлена на все 100 %. И тогда, в тот день, Хизбалла была в состоянии боевой готовности на сто процентов – точно так же, как и сегодня. Однако же качество готовности варьируется от эпохи к эпохе в силу развития технологий и вооружений.

Другой нюанс: прежде, чем принять какие-либо меры, Хизбалла разработала стратагемы обеспечения безопасности. Поэтому, когда Хизбалла приняла решение провести спецоперацию с захватом двух сионистских солдат, чтобы осуществить важную для себя сделку по обмену пленными и узниками тюрем, для начала она достигла требуемого уровня подготовленности. Это была готовность на двух уровнях: на уровне конфронтации и на уровне возмещения нанесенного врагом ущерба.

На протяжении всех этих 33 дней, в течение которых израильский режим вел военные действия, и особенно в первые часы и дни войны, сионисты били по всем возможным целям. Для этого сионистский режим снабдил свою авиацию тщательно проработанным перечнем всех целей и их точными географическими координатами, по которым их ВВС и били. В этом перечне были и базы Хизбаллы. Но в силу стратагем, продуманных Хизбаллой, она понесла минимальные потери и с точки зрения человеческих ресурсов, и с точки зрения ущерба инфраструктуре; можно даже сказать, что в первые часы она не потерпела никакого урона.

Спустя десять дней после начала войны враг объявил о том, что список целей исчерпан – то есть что все цели, связанные с Хизбаллой, поражены. Но вскоре он обнаружил, что благодаря предусмотрительности Хизбаллы и предвидении ответа со стороны врага Израиль просчитался в своих собственных предположениях.

Это первый пункт. Второй пункт: что касается предчувствия войны и проработки возможных стратегий обороны, то обычно подобные события не приводили к войне. В норме враг отвечал в течение одного дня, когда сионистский режим наносил изолированные удары по нескольким целям, и этим все исчерпывалось. Но тогда с первых минут было понятно, что все пошло по иному сценарию. А именно – они стали претворять в жизнь свой секретный план, который они пожелали реализовать одним махом.

Конечно, это теперь мы говорим о существовании такого секретного плана. Как я объясню чуть позже, прошло около двух недель после начала войны, в течение которых мы руководствовались скорее нашей верой, нежели имеющейся у нас информацией, что враг имел далеко идущий план, и что он хотел застать нас абсолютно врасплох. Мы поняли это в основном потому, что сам враг объявил об этом. И очень быстро война стала полномасштабной: с бомбардировками, обстрелами и взрывами. Так стартовала эта агрессия, названная 33-дневной войной.

-Как все это воспринималось внутри Ирана? Раз уж произошло такое событие, было ожидаемо, что Рахбар созовет особое совещание и пригласит высших руководителей государства, чтобы обсудить обстановку и принять решение. Звучали ли мнения, отличные от официального? Или все единодушно согласились, что Иран должен поддержать Хизбаллу? Где были вы, когда вспыхнула эта война?

Прежде, чем ответить на ваш вопрос, нужно отметить, что с самого первого дня, как только разразилась эта война, я вернулся в Ливан. Я находился тогда в Сирии, но все дороги бомбили – особенно главную трассу, которая вела из Сирии в Ливан, и где находятся пограничные КПП. На нее непрестанно обрушивали дождь из бомб, не останавливаясь ни на секунду. Поэтому мы связались с одним нашим другом, находившимся в безопасной зоне, и Имад приехал ко мне, чтобы забрать меня из Сирии в Ливан. Часть пути мы проделали пешком, а часть проехали на автомобиле. Тогда враг в основном атаковал административные здания Хизбаллы, большинство районов на юге и в некоторой мере – север и центр страны.

Ближе к концу первой недели меня вызвали в Тегеран, чтобы отчитаться о ходе войны. Я вернулся по резервной дороге. В то время Верховный Лидер [сейид Али Хаменеи] был в Мешхеде. Я отправился туда, чтобы присутствовать на проводимом им совещании между главами и ключевыми чиновниками трех ветвей власти, которые также были членами Национального совета по безопасности и работали в основном по линии спецслужб.  

— Это происходило в Мешхеде?

Да, в Мешхеде. Я подготовил отчет о событиях. Мой отчет их немного расстроил. Мои наблюдения не внушали никакой надежды на победу. Это была совсем другая война – высокотехнологичная и искусная. 12-этажные дома, как по щелчку, рассыпались в пыль только лишь от одной бомбы! Цели выбирались очень точно. В то же время, поскольку целью войны стала не просто Хизбалла, а всяшиитская община Ливана, шиитская деревня в Ливане тогда представляла совсем иное зрелище, нежели деревня, где жили наши христианские или суннитские братья. То есть в одной деревне люди были живы-целы и продолжали жить своей нормальной жизнью, преспокойно раскуривая свои кальяны, а другая деревня бесперебойно обстреливалась тысячами пуль. Я рассказал об этом на том собрании в красках.

Приближалось время намазов, и все пошли совершать ритуальное омовение (вуду). Так сделал и я. Рахбар совершал омовение, его рукава были закатаны, и он попросил меня подойти ближе. И тогда он сказал мне: «Хотите ли вы мне сообщить что-то еще?». Я сказал: «Нет, я просто хотел описать вам реальные факты». Его Светлость ответил: «Я знаю. Но вы ничего не хотите добавить?». Я сказал: «Нет».

Мы совершили наши намазы и продолжили совещание. Мой доклад подошел к концу. После начал говорить его Светлость [аятолла Хаменеи]. Он озвучил несколько пунктов. Он сказал, что факты, упомянутые мною, являются правдой, и что это очень трудная и очень ожесточенная война. И продолжил: «Но я допускаю, что эта война подобна Битве у рва [когда мусульмане сразились с иудеями во времена Пророка Мухаммада (с)]». Затем его Светлость прочитал несколько аятов [Священного Корана], посвященных Битве у рва (битве Хандак), также именуемой Битвой конфедератов (ахзаб). Он описал то, в каком положении находились мусульмане и сподвижники Пророка (с), и каков был боевой дух его воинов. И затем заключил: «Я верю, что победа в этой войне будет подобно победе в Битве у рва».

Я был обескуражен, потому что я не видел оснований для подобной перспективы с военной точки зрения. Я втайне желал, чтобы Рахбар не говорил, что война увенчается победой – ибо Битва у рва завершилась великой победой нашего Пророка (с). Но затем он озвучил два тезиса, которые оказались очень важными.

Его Светлость констатировал: «Мне кажется, что Израиль проработал свой проект с далеко идущими целями, и что он давно хотел инициировать агрессию с целью разгрома Хизбаллы, прибегнув к неожиданному нападению. Акция, предпринятая Хизбаллой – а именно, захват двух сионистских солдат – сорвало покров с этих тайных планов».

У меня не было этой информации, у Сейида не было этой информации, у Имада не было этой информации. Никто не обладал этой информацией.

Я всегда твердо верю и говорю своим друзьям, опираясь на свой двадцатилетний опыт работы с Рахбаром, что на примере Рахбара я хорошо увидел, как благодаря богобоязненности (таква) можно развить в себе проницательность и дар предвидения – на уровне языка, сердца и мудрости. Поэтому, когда у Рахбара возникают какие-то подозрения и сомнения, я становлюсь уверен, что дело обречено на провал, а когда Рахбар убеждает нас в чем-то, значит, дело увенчается хорошими результатами.

Его слова внушили мне большую надежду – и они очень помогли Сейиду, они приободрили его. Поначалу война не была столь изматывающей, но конец ее был поистине был устрашающим. Число погибших и разрушений росло с молниеносной скоростью. Некоторые слова Сейида поистине впечатлили меня. Я ощутил, что напутствия Рахбара хорошо на него повлияли. Потому что кто-то из недоброжелателей может спросить: «Почему Хизбалла поставила под угрозу всю шиитскую общину всего лишь из-за двух сионистов?». Но [предложенная Рахбаром] парадигма была важной и многообещающей, ибо в этой перспективе, захватив двух пленных, Хизбалла спасла от полного уничтожения не только саму себя, но и ливанский народ.

Рахбар также дал третью рекомендацию – духовного характера. Он посоветовал членам Хизбаллы читать дуа (мольбу) «Джавшан Сагир». Шииты знают, что дуа «Джавшан Кабир» [читаемое в месяц Рамадан в Ночи Кадр] часто рекомендуется к рецитации. «Джавшан Сагир» не пользуется такой популярностью – по крайней мере, в шиитских массах, а не в среде ученых. Рахбар объяснил, что мы не должны сомневаться в эффективности этого дуа. Так, к примеру, говорят, что чтение четырех аятов суры «Ихляс» («Таухид») и суры «Аль-Фатиха»способствует решению проблем. Его Светлость сказал, что дуа «Джавшан Сагир» предназначено для отчаявшегося человека в невыносимо трудной ситуации, когда этот человек хочет обратиться к Богу.

В тот же день я вернулся в Тегеран, откуда отправился в Сирию…  

Khamenei.Ir