Сергей Кожемякин. Иранский бастион

Заблуждение по Гоголю

Многие представители так называемого экспертного сообщества, сами того не замечая, бывают похожи на героев «Ревизора». В пьесе Гоголя начальство уездного города видит в Хлестакове важного столичного чиновника, поверив домыслам Бобчинского и Добчинского. Эти два помещика уверяют себя, а заодно и городничего со товарищи в секретной миссии Хлестакова. Начавшись с мелкой детали («Такой наблюдательный: всё обсмотрел… и в тарелки к нам заглянул»), самообман охватил всё градоначальство, не оставив чиновников даже тогда, когда «инкогнито из Петербурга» стал отчаянно завираться.

Точно так же некоторые аналитики, ухватившись за отдельные ниточки, создают собственное полотно. К истинной картине событий оно имеет весьма отдалённое отношение, но упрямство порой оказывается сильнее фактов.

Подобному самообману поддались многие из тех, кто комментировал заключение «ядерной сделки» с Ираном. На основании одной-единственной детали — самого факта переговоров — были сделаны далеко идущие выводы о сближении Тегерана с Западом. Доходило до того, что Иран объявлялся новым стратегическим партнёром США.

Ни о каком союзе этой страны с Западом речь, конечно, никогда не шла. Иранское руководство преследовало вполне конкретную цель: снизить внешнее давление на собственную экономику и остановить кризисные явления (инфляция, рост безработицы и т.д.), вызванные санкциями. Для этого Тегеран пошёл на ряд уступок, связанных с ядерной программой. Но не более того. По всем остальным вопросам, вызывающим гнев Запада, позиция руководства Исламской Республики осталась неизменной. Это касается ракетной программы, а также внешней политики, включая поддержку законного правительства Сирии. Вот почему Запад, и прежде всего США, продолжает рассматривать Иран в качестве одного из основных противников.

Напомним, что в январе с Тегерана были сняты международные санкции, связанные с ядерной программой. Однако Вашингтон занял собственную, намного более жёсткую позицию и сохранил основные ограничения. В отношении Тегерана продолжает действовать торговое эмбарго. Американским компаниям по-прежнему заказана дорога на иранский рынок. Замороженными остаются банковские активы и собственность Ирана в США. Единственным послаблением является разрешение иностранным фирмам сотрудничать с Исламской Республикой, в том числе покупать нефть и газ. Раньше за это можно было схлопотать большие неприятности от Вашингтона.

Санкции и угрозы

Наконец, США сохранили нетронутыми все остальные санкции, касающиеся ракетной программы Ирана, «нарушений прав человека» и «поддержки терроризма». И не просто сохранили, но и всячески пытаются их усилить. 9 марта Барак Обама продлил ещё на один год режим чрезвычайного положения в отношении Тегерана. Это решение объясняется Белым домом тем, что «политика правительства Ирана противоречит интересам США в регионе и продолжает представлять необычную и чрезвычайную угрозу для национальной безопасности, внешней политики и экономики Соединённых Штатов».

Неделей позже группа сенаторов-республиканцев внесла в конгресс законопроект, предусматривающий ужесточение антииранских санкций за испытания баллистических ракет и «поддержку терроризма». «Поддержкой терроризма» в понимании американских властей являются помощь, оказываемая Тегераном Дамаску, а также сотрудничество с ливанской Хизбаллой. Что касается ракетной программы, то Вашингтон обвиняет Тегеран в создании ракет, способных доставлять ядерные заряды. И не важно, что у Ирана этих зарядов попросту нет и что нали-чие баллистических ракет (даже ещё более мощных!) у Саудовской Аравии США игнорируют. Выдумав проблему, Вашингтон использует её для продолжения давления на неугодный режим. Учитывая уверенное республиканское большинство в обеих палатах американского парламента, у антииранского законопроекта много шансов быть принятым.

Кроме того, США полны решимости вынести вопрос о ракетной программе Ирана на рассмотрение Совбеза ООН. По их уверениям, Тегеран нарушает резолюцию Совбеза за номером 2231. Проблема в том, что эта резолюция не запрещает Ирану проводить испытания ракет, а лишь содержит призыв «не предпринимать действий, связанных с баллистическими ракетами, разрабатываемыми с целью доставки ядерных зарядов». Но разве подобные «мелочи» когда-нибудь смущали Вашингтон?

День ото дня ужесточается риторика американских властей. Во время визита в Израиль вице-президент США Джо Байден заявил, что Иран представляет собой не меньшую угрозу, чем «исламское государство»*. С аналогичным обвинением выступил новый глава Центрального командования вооружённых сил Джозеф Вотел. По его мнению, в отличие от Ирана террористы представляют угрозу для США лишь в краткосрочной перспективе.

Демонизация Исламской Республики стала излюбленным приёмом кандидатов в президенты США. Хиллари Клинтон заявила, что Вашингтон должен быть готов к введению новых санкций. Ещё более жёстко высказался Дональд Трамп. «Иран — крупнейший спонсор терроризма в мире», — выдал он и назвал соглашение по ядерной программе «ужасной сделкой».

Эти абсурдные обвинения, однако, не повисают в воздухе, а начинают реализовываться. В частности, Вашингтон ввёл санкции против китайской корпорации ZTE. Закупая некоторые комплектующие в США, она поставляет телекоммуникационное оборудование в Иран. Кроме того, желающие торговать с Тегераном европейские компании отрезаны от использования американских платёжных сервисов.

Нельзя не упомянуть и о решении окружного суда Нью-Йорка, потребовавшего от Тегерана выплатить 10,5 миллиарда долларов семьям погибших в терактах 11 сентября 2001 года. По мнению судьи, Иран… не смог доказать свою непричастность к событиям пятнадцатилетней давности. Это при том, напомним, что большинство террористов были гражданами Саудовской Аравии.

Тем не менее подобные нападки целиком соответствуют курсу на изоляцию Ирана. Одновременно с ними союзники США на Ближнем Востоке усиливают военно-политическое давление на Тегеран. Совсем недавно появилась информация о намерении Саудовской Аравии создать новый военный блок. Ещё в прошлом году власти королевства объявили о формировании «антитеррористической организации» из 34 мусульманских государств. Реально действующей структурой она так и не стала, и теперь Эр-Рияд собирается сколотить новую коалицию «по образцу НАТО».

Другим «выстрелом», бьющим по Ирану, стало решение Лиги арабских государств внести Хизбаллу в список террористических организаций, хотя именно это движение является наиболее боеспособной группировкой в борьбе с ИГ. Серьёзную тревогу вызывает информация о наличии у Саудовской Аравии ядерного оружия. Об этом заявил саудовский политолог Дахам аль-Анзи. Подобные заявления можно отнести к угрозам в адрес Тегерана, но и полностью исключать наличие у Эр-Рияда атомной бомбы тоже нельзя: именно королевство спонсировало ядерную программу Пакистана и поддерживает с этой страной тесные отношения.

Союзники и «союзники»

Для Ирана «новое издание» враждебной политики не стало неожиданностью. Здесь никогда не строили иллюзий по поводу сближения с Западом, понимая: объятия для Тегерана откроются только в случае полного отказа от национальных интересов. В своём недавнем выступлении верховный руководитель Ирана Али Хаменеи подчеркнул, что США, как и раньше, нацелены на изменение государственного устройства страны. «Всегда надо помнить, с кем мы имеем дело», — заявил он. И добавил, что «нормализация отношений с Вашингтоном в сферу иранских государственных интересов не входит».

Этой позиции не противоречат итоги парламентских выборов, которые прошли в Исламской Республике 26 февраля. Ряд авторов поспешили заявить о победе на них прозападных кандидатов, или, по иранской терминологии, реформистов. Такие выводы указывают на слабое знакомство (опять вспомним Гоголя!) с реалиями Ирана. Во-первых, так называемые реформисты получили в первом туре (второй пройдёт в апреле) менее 100 мест в 290-местном парламенте. Во-вторых, не следует подгонять политическую систему Ирана к привычным западным рамкам. Ни реформисты, ни консерваторы не посягают на идеологические и политические основы государства. Различие заключается во взглядах на экономическое развитие. Если реформисты допускают широкое привлечение иностранных инвестиций, то консерваторы выступают за более строгий государственный контроль. Что же до внешней политики, то оба течения не подвергают сомнению нынешний курс.

Противостоять давлению Ирану не впервой. И всё же выстоять в одиночку перед столь могущественными противниками сложно. Совсем недавно казалось, что Тегеран может рассчитывать на поддержку Москвы. Однако теперь заметна пролёгшая между двумя странами трещина. Серьёзные разногласия проявились в ходе визита в Иран министра энергетики РФ Александра Новака, одновременно занимающего должность сопредседателя российско-иранской межправительственной комиссии по торгово-экономическому сотрудничеству. По его словам, Тегеран намеренно тормозит реализацию контрактов с Москвой и выдвигает новые условия. Тот факт, что в Кремле решили вынести эти рабочие моменты на публичный суд, свидетельствует о существенных противоречиях.

Их нужно искать в нефтегазовой сфере, являющейся чувствительной темой для обеих стран. Снятие в январе части санкций позволило Ирану начать увеличение добычи и экспорта нефти. Главной задачей Тегерана сейчас является возвращение рынков, потерянных из-за блокады. Для этого власти хотят увеличить добычу до 4 миллионов баррелей в день, то есть вернуться на досанкционный уровень. Это вполне нормальное желание наталкивается на позицию российского руководства, которому позарез нужен рост цен на нефть. В связи с этим Москва выступила с инициативой заморозить уровень добычи на январском уровне — условие, абсолютно неприемлемое для Тегерана. Министр нефти Бижан Зангане заявил, что Иран присоединится к подобным инициативам только после достижения досанкционной планки.

Разногласия высветили порок российской внешней политики — зависимость от корпоративных интересов. Идя на поводу у сырьевых гигантов вроде «Газпрома» и «Роснефти», Кремль провоцирует разрыв с Ираном и предпочитает иметь дело с куда более сомнительными партнёрами вроде Саудовской Аравии и Катара, которые поддержали план по заморозке добычи нефти.

С этой точки зрения нужно оценивать и поведение России в Сирии. Кремль согласился на присутствие на Женевских переговорах (и не просто присутствие, а фактически главенствующую роль!) радикальных исламистов в лице просаудовской группировки «Джейш аль-Ислам», хотя ещё недавно требовал её включения в список террористических организаций. Вместе с решением о сокращении российской группировки в канун судьбоносных переговоров это является уступкой США и арабским монархиям с целью повышения нефтяных цен.

Угроза нового антииранского «крестового похода» вынуждает Тегеран до последнего бороться за территориальную целостность Сирии и стремиться к сохранению у власти Асада. Для России эти цели не являются безусловными. Так, в Москве благосклонно восприняли одностороннее провозглашение автономии сирийскими курдами, хотя это событие вызвало недовольство как Дамаска, так и Тегерана. Можно считать справедливыми слова командующего иранским Корпусом стражей исламской революции Али Джаафари, заявившего, что «Россия пришла в Сирию в поиске своих интересов». «Она не ставила своей целью обеспечение сохранности власти в руках Асада, в отличие от нас», — объяснил он.

Для Ирана противоречивая позиция России не смертельна: там к ней привыкли. Но вот для Москвы подобное пренебрежение важными союзниками может иметь последствия самые негативные.

Сергей Кожемякин

Газета «Правда»

02.04.2016

Мнение автора может не во всем совпадать с позицией редакции.