По местам имама Хомейни. Отрывок из романа А. Ежовой «В тени тегеранских платанов»
20.02.2021 в 22:45
«Уважаемые пассажиры! Наш поезд прибыл на конечную станцию. Просим вас не забывать свои вещи. Счастливого вам полета», — проговорил приятный женский голос, теплый, как цвет «красный мандарин». Засуетились пассажиры, волочащие за собой пузатые чемоданы и огромные рюкзаки. Пробив одноразовый билетик у турникета, Даниил со своим легким дорожным чемоданчиком вошел в огромное здание аэропорта. «Шоколадница», «Евросеть», лощеные магазины с дорогими сувенирами и ультрамодными сумками, автоматы с водой и соками – здесь было тепло и пахло свежесваренным кофе. Даниил любил аэропорты, любил самолеты, любил всю эту движуху с багажом на ленте и регистрацией – это ассоциировалось со свободой, с переменами, с кратковременной возможностью вырваться из душного целлулоидного, обрыдшего унылой безопасностью мирка.
Пройдя досмотр рядом с маленькой часовней, Даниил поспешил в терминал F. Перед ним грациозно вышагивали стюардессы «Аэрофлота» с точеными фигурками – в синей зимней форме, с оранжевыми шарфиками на шее. Тяжелые, густые волосы были свернуты в пучок и убраны под пилотки – рыженькая, черненькая и блондинка, с золочеными бейджами “Yulia”, “Victoria” и “Albina”, но Альбина была миловидной белокурой девушкой, а брюнеткой была именно Виктория, и, обогнав красавиц и мельком обернулся, Даниил поразился холодной красоте этой Виктории с ее раскосыми светлыми.
«Я, как маньяк, ловлю глазами последние крупицы женской красоты», — с тоской подумал он, приготовившись к черным полотнищам и торчащим из них горбоносым носам. Он даже не дерзал рассмотреть ненароком какую-нибудь персиянку…
На стойках регистрировалось множество рейсов, но все было так хитро рассредоточено, что на прохождение всего контроля у Даниила ушло минут 10. Все были вежливые и расторопные – тем более, что он уже давно зарегистрировался в Интернете и распечатал свой посадочный прямо в терминале. Он вышел к гейтам. За большим панорамным окном уже стемнело, разномастная публика сновала по закусочным, туалетам и дьюти-фри, а у «рукавов» пыхтели в предвкушении долгого воздушного марафона белые самолеты, облепленные машинами и сотрудниками наземных служб.
В самолете – уютном аэробусе 320 – их ждали одни стюарды, без прекрасных девушек. Уже одно это напрягло Даниила, но он постарался не фиксироваться на этом чувстве, расположившись поудобнее у окна. «Знал же, куда лечу», — рассудил он.
«По просьбе властей Исламской Республики Иран мы сделали этот полет безалкогольным», — сообщил вежливый голос, и вот это Даниила уже ничуть не расстроило: он смерть как не любил бортовую алкашню, надирающуюся в хлам и бьющую морду ни в чем не повинному стюарду. Даниил уже был свидетелем такой свински-безобразной сцены, когда они с Ольгой летели в Турцию.
Рядом с Даниилом примостился большой и коренастый мужик, с огромными руками, напоминающими клешни экскаватора. На его мясистом лице простонародные черты сочетались со следами образования. Даниил уткнулся в книгу. Самолет взлетел и стал набирать высоту, бортпроводники – развозить еду и напитки. За иллюминатором наступила кромешная ночь, освещаемая лишь вспышками проблесковых огней, и смотреть там было не на что – а Даниил любил это делать днем, когда внизу проплывали горы и моря, а облака причудливо висели в воздухе, как огромные куски воздушной ваты, блестящие на ослепительном солнце. Закрыв закончившуюся книгу, он достал проспект с приглашением и программой конференции на английском, заботливо отправленным им на e-mailи распечатанным в офисе. Сосед оживился:
— Мы с вами, похоже, на одну и ту же конференцию летим?
— Ага! – оживился Даниил.
— Ааа, значит, мы с вами оба влипли. Ну что, не продадут нас в рабство-то персидские абреки?
Даниила сразу напряг простецки-панибратский тон, выдающий в коллеге неприятный для него типаж словоохотливого мужика, но, понимая, что они с этим человеком вынужденно окажутся вместе в далекой и чужой стране, он решил разговор все же поддержать:
— Да так-то пока все довольно мирно выглядит.
— Будет знакомы – Владимир Петрович Королев, хирург-онколог, — коллега протянул ему огромную добрую руку.
— Даниил Ильдарович Валеев, медицинский представитель, фирма-дистрибьютор MedStar. Тоже хотел податься в вашу область, но как-то не сложилось.
Владимир Петрович что-то еще побурчал про коварных персов, растерзавших Грибоедова, но потом разговор ушел в родные российские степи – про здравоохранение, про оптимизацию, про ситуацию в больницах, и, в общем и целом, он вышел довольно приятным: Даниил во многом согласился с коллегой и узнал от него ряд интересных деталей. Полет прошел быстро, и вот уже самолет пошел на снижение.
«Напоминаем вам, что женщины в соответствии с законодательством Исламской Республики Иран должны покидать самолет в головном уборе». Дамы нехотя зашевелились, запустили руки в сумочки…
Это удивительное шоу только начиналось. Из «рукава» Даниил и Владимир Петрович вышли прямо в длинный светлый коридор, надраенный до блеска, с современными движущимися лентами, а на голых светло-серых стенах выстроились в ряд художественные фотографии – галерея иранских городов: Исфахан, Шираз, Мешхед, Кашан, Персеполис. Слева и справа красовались ярко-сочные панорамы фиолетово-голубых мечетей, утопающих в цветах дворцов, искрящихся на солнце золотых куполов, древних развалин с воинами и львами на барельефах. Уже навскидку все это не напоминало преддверие дикой и отсталой страны. И, главное, с первого взгляда чувствовалась такая любовь к ней во всей этой заботливой подборке! Бородатый молодой человек в униформе, мывший пол, взглянул на них, пассажиров прибывшего рейса, и очень дружелюбно улыбнулся.
Стойки паспортного контроля были по левую руку, по правую – окошки банка и выдачи виз – но Даниил и Владимир Петрович уже имели визы, поэтому встали в очередь. Их там было две – одна для иранцев и одна для иностранцев, все надписи были дублированы на английском. Что было заметно сразу: чистота, просто стерильная чистота, как в операционной. Мимо прошла немолодая тетенька в форме – черная чадра поверх землисто-зеленого платка и наглухо застегнутого длинного черного кардигана из плотной ткани, но лицо ее было полностью открыто, и Даниил обратил внимание, какое это породистое лицо, несмотря на поплывший овал и морщины – наверное, в молодости она была красива. Тетенька сердито прикрикнула на какого-то долговязого парня в форме начальственным тоном, и он мгновенно умчался куда-то, а потом принес ей какую-то бумагу. Это было поразительное зрелище – Даниил такого не ожидал. Им же твердили, что женщины здесь забитые и права голоса не имеют.
Пограничник оказался довольно дружелюбным молодым человеком. Пробив паспорт Даниила по базе, он бегло пролистал его, спросив: «Русие?». “Yes”, — ответил Даниил, уже подготовив приглашение и программу конференции, ожидая суровых расспросов. Это все не понадобилось. «Хош омадид! Welcome» — приветливо сказал пограничник, от всей души засадив в его паспорт жирный въездной штамп. Даниил заметил, что Русие тут, похоже, любят. И приободрился.
Аэропорт Имама Хомейни был компактным, с кирпично-охровыми стенами и прозрачным потолком, откуда смотрело на них ночное тегеранское небо. Настал черед получения багажа. Даниил имел свой чемоданчик при себе, но Владимир Петрович сдавал свою сумку. Однако мысли Даниила были уже далеко – его глаза разбегались, жадно ловя…лица девушек.
Вот это был неожиданный поворот! Он давно не попадал в такой цветник – столько красивых и густо накрашенных лиц посыпалось на него со всех сторон. Он не был готов к такому изобилию! Все они были с покрытой головой, но одеты были по-разному – от строгой черной чадры, которая, впрочем, лишь подчеркивала яркость и утонченность лиц, до демократичных нарядов в почти европейском стиле – тертые джинсы, кардиганы выше колен, модные кеды и элегантные шарфы, небрежно накинутые на затылок. Причудливо изогнутые брови с тщательно выверенной формой, распахнутые темные глаза с ярко подведенными веками, выбивающиеся из-под палантинов густые пряди волос, пухлые и щедро накрашенные губы – Даниил не знал, на ком остановить свой взгляд, до того они все были хороши, хотя макияжа, на его вкус, было многовато. И все они оживленно болтали, смеялись, тыкали наманикюренными пальчиками в мобильники, обнимались с родными, бодро щебетали по телефону, сидели на стойках вызова такси, меняли клиентам деньги в обменнике, перекусывали в ночных забегаловках – живые, раскованные, очень современные девушки. Даниил обомлел. Похоже, пропаганда развела его (его, искушенного в политике!), как полного дурака: это была другая страна, это была простая иная жизнь, нежели те панорамы клерикального концлагеря, которые он себе нарисовал.
За стеклянной стеной уже скопились встречающие: трогательные дедушки в пиджачках, степенные дамы в чадрах, стайки молоденьких и хорошеньких девушек в платочках, целые семьи с детьми, и много-много мужчин разного возраста с табличками. В руках одного из них Даниил с Владимиром Петровичем увидел табличку с надписью “Dr. Korolyov. Mr.Valeev”. Ее держал молодой светлоглазый мужчина, очень приятный, в белой рубашке, с опрятной бородой и благородным персидским профилем. У него была довольно «европейская» внешность, и, встретив его на улицах Москвы, Даниил не сразу догадался бы, что это гость с Востока. Скорее, он напоминал молодого итальянца или южного француза.
Молодой человек мгновенно сообразил, что это его гости, и, приветливо улыбнувшись, спросил:
— Господин Королев? Господин Валеев? Добро пожаловать в Исламскую Республику!
У него был приятный тембр голоса, и он говорил почти без акцента – он был легким-легким, почти неуловимым. Ночь откровений продолжалась, и Даниил с Владимиром Петровичем растерянно переглянулись, соображая, не глюк ли с ними приключился.
— Меня зовут Хусейн Шоджаи, — продолжал мужчина на почти чистом русском, — я ваш гид. Меня поручили встретить вас. Но вообще на конференция у вас будет другой переводчик, лучше, чем я.
Он немного ошибался в падежах, но при его обаянии это лишь придавало ему шарма.
— Простите мой русский, — засмущался он, — Вообще в первом образовании я физик. Потом пошел на историю, увлекся Россией, стал учить русский. Мои основные языки арабский и английский. Для меня большой честь встретить вас.
«Ну ничего себе», — подумал Даниил, — «Ему где-то тридцатник, может, чуть больше. Когда он успел столько поучиться?»
— Рад знакомству! – он протянул Хусейну руку, — Вы прекрасно говорите. Для нас тоже очень интересно побывать в вашей стране!
Хусейн подхватил их чемоданы, и они отправились на парковку. В холле аэропорта в это время было столпотворение, и улетающие выстроились в очередь на предварительный досмотр. Даниил заметил, что зоны досмотра разделены на мужскую и женскую: первая – у всех на виду, а вторая – за глухой заслонкой, на которой красовалась эмблема с автоматом – подкованный в политике Даниил с трудом, но узнал в ней символику Корпуса стражей Исламской Революции. У входа в женскую зону сидела сосредоточенная женщина в темно-зеленой форме и в черном глухом хиджабе. А народ был расслаблен: они катили нагруженные багажом тележки, оживленно болтали, девушки были накрашены, как на красную дорожку, и нехотя поправляли сползающие с головы шарфы, а мужчины и вовсе представляли собой картину маслом: на большом плазменном экране сверху транслировали футбольный матч, и они, забыв про свои чемоданы, все как один уставились вверх, на игру, и передвигались гусиным шагом, механически подвигая свою поклажу.
— Да, мы в Иране все очень любим футбол, — засмеялся Хусейн, — я сам играю. Иногда. Когда есть время. А время почти нет.
— Работа? – спросил Даниил с уважением.
— Да, работа. Ну и еще я чуть-чуть также учусь, — утвердительно кивнул Хусейн.
Они вышли на улицу через стеклянные автоматические двери. Там было свежо, но тепло, и скопились желтые и зеленые такси. Хусейн отнес их чемоданы в скромненький серый Peugeot, чуть потрепанный временем. Он был за рулем сам. Даниил сел рядом, Владимир Петрович с комфортом расположился на заднем сиденье.
— Простите, что я к Вам спиной, — смутился Хусейн, виновато глядя на Владимира Петровича. Даниилу это показалось странным.
Они помчали по эстакаде и очень быстро вырулили на трассу. Великолепную трассу! Высокий разделительный бордюр посередине, отличная разметка и освещение, гладкая, словно отполированная дорога – они ехали, как по маслу, мча вперед! Даниил был потрясен – как будто это был немецкий автобан. «Вот тебе и отсталая страна, вот тебе и чурки», — подумал он.
— Какая отличная дорога! Практически европейское качество! – восхитился он.
— Да, слава Богу, — охотно отозвался Хусейн, — у нас такие хорошие дороги между всеми главными городами. Мы в Иране любим путешествовать или на машинах, или на самолетах на внутренних линиях.
— И дешево ли это? – поинтересовался Даниил, — я про самолеты?
— Да, слава Богу. Где-то 30-60 долларов за рейс.
— О, довольно дешево! – отметил Даниил, — Как поезд в России. У нас в стране многие люди ездят на поездах, хотя это намного дольше, потому что билеты на самолет слишком дорогие.
— Мы, иранцы, не очень любим поезда, — улыбнулся Хусейн.
— А как у вас с авиапарком? – раздался сзади голос Владимира Петровича, — Я-то читал, что самолеты старые, падают часто.
— О, да, это правда, — согласился Хусейн, — Насчет «часто падают» – все не так страшно, но старые – это да. Когда победила Исламская революция, Запад стал плести против нас заговоры. Против Иран были тут же введены санкции, началась агрессия Саддам, и это только часть их несправедливой игры.
— А сильно страна страдает от этих санкций? Как сами чувствуете? – поинтересовался Даниил.
Хусейн задумался:
— Да, конечно, из-за этого возникли проблемы. Это одна сторона дела. Например, мы не можем покупать запчасти для гражданских самолетов, некоторые лекарства, которые нужны нам. Но есть и другая сторона: это милость Аллаха, большая милость. Потому что мы стали производить все сами. На 95 процентов. Это был стимул для развития нашей науки, технологии, промышленности. И в этом мы многое достигли. Наш Рахбар, сейид Али Хаменеи, всегда говорит, что образование, наука – это очень важно. Это наш приоритет. На конференция, куда вы приехали, вы многое узнаете о том, как Иран достиг прогресса в лечении многих болезней. У нас в основном свои лекарства, очень хорошие и дешевые.
Они подъехали к КПП на въезде в Тегеран, и Хусейн протянул деньги для автоматической оплаты. Оказалось, что эта трасса платная, но, со слов Хусейна, очень дешевая.
Сразу на въезде по правую руку показалась огромная мечеть с четырьмя тонкими минаретами, раскинувшаяся, словно величественный шатер, и золоченый купол торжественно сиял в черном тегеранском небе.
— Красота какая! – воскликнул Владимир Петрович.
— Да, очень красиво, — согласился Даниил, — Это какая-то известная мечеть?
— Это священная гробница имама Хомейни! – с особым трепетом произнес Хусейн, -Ее строили много лет, но теперь вы можете видеть все ее величие.
«Ассаламу алейкя, йа Рухулла!», — произнес он полушепотом, с искренней дрожью в голосе.
— А рядом – кладбище «Бехеште Захра», — пояснил он, — там похоронены герои войны. Мы называем ее Дифа-е могаддас, хотя в книгах ее называют ирано-иракская война. Но мы не воевали с народом Ирака. Мы защищали Иран от Саддама, который напал на нас. Мой отец тоже воевал, он шахид этой войны, и он тоже там похоронен. «Бехеште Захра» — значит, «Рай Захры», Фатимы, дочери Пророка, саллаЛлаху алейхи ва алихи. Это самая прекрасная и почитаемая женщина в мире.
— Павшие герои – вечно живы, — твердо и с большим почтением сказал Даниил.
— Это правда! – с энтузиазмом согласился Хусейн, — В Священном Коране есть аят об этом.
У Даниила давно так не было, чтобы ему сразу так понравился человек. Словно какой-то внутренний радар мгновенно опознал в Хусейна «своего», экзистенциально близкого, словно они годами маршировали вместе под флагами и закидывали помидорами американское посольство – вспомнив кадры студенческого штурма этого «логова шпионов» сразу после Исламской Революции, Даниил сходу был уверен, что Хусейн пришел бы от их акции в восторг и с удовольствием бы в ней поучаствовал. Их общение шло так же гладко, как их «пыжик» скользил по этой прекрасной трассе – они подхватывали мысли друг друга и находили понимание с полуслова. У Даниила словно исчезла та годами копившаяся муторная тяжесть на душе, которая давно измотала его. Поэтому он решил быть с Хусейном откровенным:
— Мой отец был мусульманином. Он погиб в автокатастрофе, когда мне было всего два года. А мой дед открыл в своем селе мечеть.
— Субхан Аллах! – удивленно обрадовался Хусейн – так мы братья по вере! Ассаламу алейкум!
— Я заметил, вы любите имама Хомейни, брат, — продолжил интересную тему Даниил, — что вы думаете об Исламской Революции?
— Он был великий человек, — с воодушевлением отозвался Хусейн, — знаете, аятолла – значит, «знамение Бога», а Рухулла – «дух Бога». Имам Хомейни привел нас к настоящей свободе. Имам Али ибн Абу Талиб, алейхи-с-салам, зять Пророка Мухаммада, сказал: «Не будь никому рабом, ведь Бог сотворил тебя свободным».
— Великие слова, — сказал Даниил.
— Имам Хомейни освободил нас от диктата империализма Америки, — чувствовалось, что Хусейн говорит это искренне, а не ради «дежурной пропаганды», — Говорят, что либеральное общество – это общество свободы. Ничего подобного. Нигде нет такого рабства, как в этом обществе.
— Это правда! – согласился Даниил.
— Настоящая свобода – только в подчинении Богу, — продолжал Хусейн, — а воля Бога доходит до нас от его особых, близких к Нему рабов. Кто поклонился Богу, никогда не станет рабом товаров, денег и тиранов, и неважно, Америка это или кто-то еще. Он не боится никого и ничего, кроме Бога. Не боится ни смерти, ни войны, ни тюрьмы, ни санкций. Революция – это тоже действие Духа. Революция возвращает человека к Богу, она освобождает все общество.
Даниил был восхищен. Хусейн говорил точно так же, как мыслили ребята из его круга, его давние соратники по борьбе. Он транслировал те же идеи, те же смыслы, те же образы: свобода, герои, героическая смерть, революция, и все это сходилось в одной точке – на Боге: не клерикальном Боге в золоченых интерьерах, где в парчовых одеяниях бормочутся благобанальности, а Боге, недостижимом для воображения и силы мысли, возвышающемся над человеком, который взывает к Нему в пустой светлой комнате, в которую из окна струятся лишь лучи солнца, солнца героев. Даниил поймал себя на мысли, что давно думал ровно так же, как Хусейн. Все вдруг мгновенно выстроилось в его голове в одну складную картину – и это было как озарение.
Они подъехали к отелю – презентабельному, высокому белому зданию, утопающему в зелени. Это был пятизвездочный отель Esteghlal, где размещали правительственные и официальные делегации. В лощеном холле красовалась стойка reception, где на пурпурном фоне красовались часы, показывающие локальное время для разных городов мира. В Тегеране было уже почти пять утра. Весь интерьер отеля был стильным и современным, без восточных финтифлюшек и роскошеств, которые Даниил ожидал увидеть, вспоминая отель в Турции. Рухнул в тартарары еще один стереотип.
— Да это дворец! Не хуже, чем в Эмиратах! Вот вам и дикая страна! – воскликнул Владимир Петрович.
На reception стоял сонный молодой человек – высокий, в отутюженной белой рубашке, с орлиным носом и миндалевидными ореховыми глазами. Очень вежливый, он предложил гостям апельсинового сока и небольшую анкету, по-английски сказав, что надо вписать только имя, номер паспорта, цель поездки и поставить подпись.
Забрав анкеты, молодой человек выдал им электронные ключи в обмен на паспорта.
— Да, так принято, — заверил их Хусейн, — здесь всегда паспорта лежат на reception до check-out, так удобнее.
— А если полиция остановит? – поинтересовался Даниил.
— Какая полиция? – не понял Хусейн, — Зачем им это? Вы что, преступники?
Позже Даниил и сам увидел, что полиции в этом «тоталитарном государстве» на улице и правда почти нет, кроме местного ГИБДД. И что никто не проверяет документы на каждом шагу.
Ловкий портье подхватил вещи Даниила и Владимира Петровича, укатив их в номера. Парень на reception пояснил, когда завтрак, когда обед, и когда ужин, а Хусейн стал откланиваться:
— Дорогие друзья, простите, мне надо идти. Завтра свободный день. Конференция начинается послезавтра. У вас там будет другой переводчик, он придет завтра. Думаю, где-то часа в три. Приятного отдыха!
— Мы еще увидимся? Мне необходимо продолжить разговор с вами!
— Не знаю, может быть, завтра, — замялся Хусейн, но было видно, что он не отвиливает, а судорожно выискивает время для встречи, — у вас свободно завтра и еще последний день. Завтра у меня может быть какая-то работа, но – созвонимся. Я позвоню вам в номер. Я обязательно отведу вас в дом Имама Хомейни. Это будет особая честь для меня. Вот мой телефон, — он протянул визитку.
— Было приятно познакомиться! – Даниил протянул крепкую сибирскую руку.
— Взаимно! – Хусейн тепло пожал ее Даниилу, а потом и Владимиру Петровичу.
Запиликал какие-то веселые мелодии, унося их наверх, лифт. Просторный номер был таким же стильно-минималистичным, как и холл –и все было на уровне, как в настоящей добротной «пятерке». Глухо зашторенный, виднелся балкон, и сквозь закрытые окна чуть слышно доносились переливы утреннего азана. Было уже почти шесть утра, и Даниил вдруг резко ощутил, как он дико, мертвецки устал. Не разбирая чемоданчик, он сполоснул руки и лицо в большой удобной ванной и, наспех раздевшись, рухнул в мягкую, скрипящую свежевыстиранным белым бельем уютную постель…
Даниил проснулся в районе часа дня. Сладко потянувшись, словно кот на нагретой батарее, он даже не сразу сообразил, где он, и не сон ли это. Он протер глаза, и взгляд его упал на абстрактную картину на стене, вполне в стиле элегантного интерьера, никак не вяжущегося со стереотипными представлениями о парчовых восточных роскошествах. Осознав, что это вполне себе явь, и он действительно в далеком Тегеране, Даниил встал, накинул аккуратно сложенный на соседней кровати объемный белый халат, отодвинул штору и вышел на балкон.
Внизу уже вовсю гудела гомоном автомобилей иранская столица. Но первое, что бросилось в глаза – это горы: мощные, исполинские, местами темно-коричневые, а местами белоснежные, царственно развалившиеся на горизонте, словно огромный белый тигр, свысока взирающий на свои владения. И эти горы были заставлены пирамидками высотных многоэтажек – светлых, стройненьких, с балконами в ряд и спутниковыми тарелками. Тегеран показался Даниилу очень современным городом, ни разу не похожим на причудливые арабские города с наседающими друг на друга глинобитными домиками и лабиринтом из петляющих улочек. Внизу, прямо как в Москве, сновали туда-сюда люди в деловой одежде, и, если бы не хиджабы на женщинах и не замысловатая вязь на вывесках и баннерах, можно было подумать, что он и не покидал Россию.
«Красноярск!» — с восхищением подумал Даниил – «Тегеран похож на Красноярск!».
От этой ассоциации ему вдруг стало необыкновенно хорошо…