Долгое эхо войны: интервью с иранским военным прозаиком Хабибом Ахмад-заде

Хабиб Ахмад-заде родился в г. Абадане (Иран) в 1964 г. Участвовал в ирано-иракской войне (1980 — 1988), окончил Тегеранский университет искусств по специальности «Драматургия и кинодраматургия». Автор многочисленных киносценариев, сборника «Рассказы воюющего города», романа «Шахматы с Машиной Страшного суда», вышедшего на русском языке в издательстве «Садра».

«В детстве я смотрел документальный фильм про оборону Сталинграда. И представить не мог, что вскоре мне точно так же придется защищать свой собственный город, взятый в осаду, – Абадан. В самые тяжелые моменты в моей памяти всплывали кадры того фильма. И это давало мне надежду, что мы, иранцы, тоже выстоим».

Это Хабиб Ахмад-заде, известный иранский писатель и кинодраматург, участник ирано-иракской войны и автор военной прозы, рассказал на встрече со студентами Литературного института им. М. Горького. Во время этой встречи писатель устроил показ своего «фоторомана в Инстаграме» — так он сам назвал этот причудливый неожанр. Оцифровав фотографии времен своей юности, когда он был добровольцем (басидж) в народном ополчении Ирана, оборонявшем страну от поддержанной Западом иракской агрессии, Хабиб Ахмад-заде рассказал собравшимся историю о гибели Мариам, молодой красивой медсестры, соблюдающей мусульманки. Спустя много лет они, ветераны фронта, нашли иракского командира, отдававшего приказы стрелять по их позициям, показали ему могилу павших товарищей и этой юной девушки. Постаревший иракец пережил катарсис, разрыдавшись: «Неужели всех этих людей убил я?» И Хабиб Ахмад-заде стал утешать его, сказав, что доподлинно это неизвестно. Он не хотел выставить своего противника бездушным подонком. Он желал показать трагедию человека, которого силой заставили участвовать в неправедной, жестокой войне: иракцев гнали на фронт воевать против Ирана под угрозой расстрела всех членов их семей.

Артистичный, с потрясающим чувством юмора, прекрасно эрудированный, знакомый с русской культурой (так, в числе любимых писателей были названы Л.Н. Толстой и М. Горький), Хабиб Ахмад-заде мастерски увлек аудиторию. Побеседовать с писателем удалось и члену редколлегии журнала «Мусульманка».

— Как вы считаете, будучи фронтовиком и при этом художником, кому сложнее адаптироваться к условиям войны – армии и воюющим добровольцам или же мирному населению? Мне показалось, что персонажи вашего романа из числа мирных жителей куда более напуганы и шокированы происходящим, чем главный герой-ополченец, который на волне патриотического воодушевления и обилия текущих задач просто не успевает бояться…

В условиях войны люди находятся в состоянии перманентного стресса. И если у ополченцев была возможность этот стресс активно вымещать, то мирные люди чувствовали себя обреченными жертвами войны – они только и ждут, когда прилетит снаряд и убьет их.

Война застигла иранцев врасплох. Нельзя сказать, что я взял оружие и пошел воевать специально. Мы, иранцы, были вынуждены воевать – точно так же, как и иракцы. Но вынуждены в разном смысле слова: их заставили под страхом смерти, а у нас была этическая, нравственная мотивация – защищать страну. Мы не воевали – мы сопротивлялись войне.

Допустим, вы сидите дома, с вами рядом ваши младшие сестры и братья, и тут врывается грабитель. Вы вынуждены пойти на кухню, взять нож и защитить свою семью. Все зависит от конкретики ситуации: иногда необходимо пойти на мировую, иногда нет иного выбора, кроме сопротивления. Поэтому наша война так и называлась – Священная оборона.

Но я не сторонник войны. Радоваться войне – все равно что радоваться землетрясению. Но чествовать героев войны – это то же самое, что и чествовать спасателей, вытащивших людей из-под завалов. Превозносить спасателей – не значит прославлять землетрясение.

— Насколько ожидания от войны со стороны молодого человека, который жаждет защищать Родину, отличаются от реальных фронтовых будней?

В первые дни войны мы, молодые добровольцы, представляли ее, как эффектную картинку из фильмов: что-то взрывается, кто-то стреляет, все бегут… Уже через неделю мы поняли, что оборона страны – это серьезное и тяжелое предприятие. Но мы были молодые и все схватывали на лету. Со временем мы хорошо обучились военному делу.

Все еще зависит от того, ради чего человек участвует в боевых действиях. За те восемь лет, в течение которых я оборонял Родину, я ни разу не пожалел, что пошел на фронт. Но если бы меня отправили на какую-то другую войну – неправедную, захватническую, – я бы не смог там выдержать и пары минут.

— Какова была роль женщин в Священной обороне?

Всем, у кого хороший английский, я советую прочитать мемуары иранских женщин, принимавших участие в Священной обороне. Лучшие наши книги о войне принадлежат, как ни странно, перу женщин.

Одна из них – «До» («мама» на одном из диалектов) за авторством госпожи Хосейни. Роман рассказывает о женщине, которая, потеряв в первые дни войны всех близких, берет в руки оружие и идет на фронт. Она видит свою миссию в том, чтобы находить тела убитых женщин, омывать их и предавать земле. Это была одна из самых сложных миссий, ибо не хватало добровольцев, кто мог бы делать это.

Вторая знаковая книга – роман «Я жива» госпожи Абад, которая была в плену четыре года. Эта женщина спасла детей из детского дома и, возвращаясь, поняла, что места, где пролегает дорога, уже захвачены иракцами. Она попадает в плен, ибо отказывается бросить раненого иранского офицера, бывшего с ней. Первые три года она считается без вести пропавшей.

Эти два романа обязательно надо перевести на русский. Эти книги учат культуре Сопротивления.

Мы, конечно, всегда были за то, чтобы женщины помогали в тылу, а не на фронте. Но за каждым воюющим мужчиной стоит женщина. Хотя моя мама очень меня любила, она понимала, что я должен пойти воевать.

Или, к примеру, моя жена. Мы с ней поженились в военное время, хотя у меня не было ничего в качестве махра, и даже на свадьбу мне пришлось надеть костюм зятя, так как у меня была только военная форма. Но моя жена не стала требовать от меня никаких материальных благ, не спросила, сколько у меня денег. Она знала, что я защищаю веру и Родину, а потому согласилась выйти за меня без всяких колебаний.

— Как меняются нравы! А теперь в Иране сложно жениться, ибо невесты требуют огромный махр. Может, в оборонительной войне, при всех ее ужасах, заключен и положительный момент – нравы людей становятся чище, выше ценится духовное и меньше материальное?

В любое время все зависит от моральных качеств каждого конкретного человека. Кто-то может быть хорошим и смелым бойцом, но в невоенное время окажется не очень достойным человеком. Несколько дней назад была помолвка моей дочери, и мы попросили приданое Фатимы Захры (мир ей) – очень скромное. В любое время есть люди, не поддающиеся материальным соблазнам. Все зависит только от их личных качеств.

Один индийский махараджа приказал своему визирю собрать лучших поэтов. Набралось 100 человек. Все они прочитали свои стихи, и махараджа велел каждому выделить по отдельной комнате, чтобы они там полгода предавались утехам. По прошествии этого времени только 50 из них смогли писать стихи. И их по приказу махараджи бросили в темницу. После полугода заключения в тюрьме, только один смог прочитать свои стихи. Только один из сотни, таким образом, оказался истинным поэтом.

То же самое касается Имана и нравов. Надо оставаться человеком в любых условиях – в период войны, в мирное время, в горе и в радости.

Возьмем случай с землетрясением. Одно бедствие, но как много оно рождает разных ситуаций. Лежащие под завалами будут чувствовать себя беспомощными, мародеры обрадуются поводу пограбить, а задача спасателей подобна миссии Пророков (с). Пророки всегда хотели спасти человечество, а не только своих близких. Наша Священная оборона преследовала похожую цель.

— То есть в каждом человеке изначально заложена его сущность: кто-то рождается и воспитывается обывателем и трусом, а кто-то – героем, а на войне эти качества лишь ярко проявляются?

То, что есть в человеке потенциально, на войне может стать актуальным. Но есть и другой момент: человек способен меняться, внутренне трансформироваться. Например, в первом бою он может испугаться. Но затем он может показать себя истинным воином.

Отец Ибрахима (мир ему) был язычником, а Иблис поначалу был приближенным ангелом Аллаха. Но в итоге Иблис стал злейшим врагом Аллаха, а Ибрахим – Пророком.

— Это видно на примере героев книги. Но они тоже не так однозначны. К примеру, старый инженер, сначала раздражающий главного героя. Казалось бы, враг исламского строя, считающий, что нужно было тихо жить под диктатом Запада и не лезть на рожон. Но потом мы видим, что это глубоко несчастный человек, преданный семьей, которая ждет, чтобы он «поскорее сдох». Он так одинок, что находит утешение только в кошках и уже не верит ни во что – ни в Аллаха, ни в какие-то идеи…

Неправильно делить все на чисто черное и чисто белое. Человек сложен. И Ислам говорит именно об этом. Пророк (с) в людях видел Божий свет, хотел, чтобы он стал ярче. А мы, люди, всегда стараемся делить других на «хороших» и «плохих». Религия Аллаха объединяет нас. Это и делает молодой ополченец. Он не может вербализовать это, но интуитивно идет в этом направлении. Он вспыльчив и кричит на этих мирных жителей, но он искренне переживает за них, желает им блага. В военное время, когда в каждую минуту может настигнуть смерть, повышать голос – нормальное явление.

— По-моему, отношение героя к этим испуганным обывателям меняется. Сначала они его раздражают, потом он начинает их спасать. И хотя он еще очень юн, морально он взрослее их, ибо у него есть твердая основа в виде Имана…

Наш юный герой хочет менять обстоятельства, а другие герои считают себя обреченными и ждут лишь гибели. Узнав, что у иракцев есть страшный радар, ополченец не хватается за голову в отчаянии, а пытается его уничтожить. А те люди заботятся только о том, чтобы им привезли еду. Их существование – чисто животное, биологическое.

Главный герой поднимается на последний этаж, ибо у него есть идеалы, возвышающие его над чисто животным уровнем бытия. Инженер же делает в этом направлении всего один шаг. Он так и остается пешкой, которая только и ждет, что ее уничтожит более весомая фигура.

— То есть все судят по себе? Инженер думает, что все пешки, ибо он сам пешка, а ополченец участвует в исторических событиях и двигает этими обывателями, как пешками?

Испорченный человек думает, что все вокруг такие же, а человек с высокими идеалами старается привести всех к той чистоте, в которой он сам находится. Это можно сравнить с вакцинацией. Когда человеку делают прививку, ему вводят ослабленный вирус.

Есть «Иман карантинный» и «Иман вакцинационный». На уровне карантина герой не хочет контактировать с неправедными людьми. На этом уровне мусульмане заботятся о том, чтобы не совершать греховного. Но этого недостаточно. Надо фиксироваться не на том, что нельзя, а на том, что должно делать. Набожность, в основе которой лежат только одни запреты, делает человека слабым перед вирусами испорченности.

— Как матерям-мусульманкам воспитывать таких героев? Сейчас, увы, в мальчиках массово взращивается трусость, в них убивается мужское начало…

Надо воспитывать детей на правильных примерах и правильных героях. На примерах подлинных исламских героев, а не вымышленных и фальшивых голливудских персонажей.

Малколм Икс, лидер американской «Нации Ислама», привел в Ислам 20 тыс. человек. Как ему это удалось? Он сказал: «Если ты видишь, что человек хочет выпить мутную воду, не говори ему, чтобы он не пил. Просто поставь рядом стакан с чистой водой. Люди — разумные существа и выберут чистую воду, когда есть альтернатива».

Наша умма жаждет, хочет пить. Ислам – та самая прозрачная вода, которая нужна людям. Но нельзя ее тащить бочками и насильно заливать людям в рот. После этого они не захотят даже чистой воды. Мы должны стать умными посредниками между жаждущими и этой водой. И здесь все зависит от нас.

Беседовала Фатима Мусина

«Мусульманка», № 1 (21), 2016